Майкл Коннелли - Поэт

По мере того как я читал, щеки начинали гореть от возмущения. Что может быть обиднее, чем жить, строго придерживаясь буквы заключенного договора, в то время как другая сторона, заключившая соглашение, делала противоположное.

На мой взгляд, статья была написана слабо, много слов около одних и тех же фактов, а в итоге все свелось к анонимному источнику. Уоррен не сказал ни слова об убийствах, игравших роль наживки, и не сообщил о факсе, полученном от Поэта. Разумеется, я уже представлял, какую именно статью напишу в тот день: исчерпывающее, обстоятельное изложение фактов.

Однако злость не проходила. Как бы то ни было, совершенно очевидно, что Уоррен поговорил с кем-то из бюро. И я не мог отвязаться от мысли, что этот «кто-то» сидел в комнате для совещаний за общим столом.

— У нас была сделка, — сказал я, закрывая компьютер. — И кто-то слил все газетчику. Когда во вторник к нему пришел я, он знал только часть картины. За остальным Уоррену требовалось выйти на людей из бюро. Это мог быть человек из группы по расследованию. А возможно, это...

— Возможно, действительно так, Джек, но...

— Уоррен узнал обо всей истории именно от тебя, — вмешался Торсон, — так что и виноват ты один.

— Ошибаешься, — возразил я, глядя Торсону прямо в глаза. — Я дал ему информацию, однако не сказал ничего о Поэте. Когда я имел дело с Уорреном, преступника еще так не называли. Эта информация из самой следственной группы. И это нарушает условия нашей сделки. Кто-то сказал то, чего говорить не следовало. И история уже вышла наружу. Мне придется написать обо всем, что знаю, к завтрашнему утру.

На короткое время в комнате воцарилось молчание.

— Джек, — сказал Бэкус, — я понимаю, что тебя мало волнует этот факт, и все же я намерен выяснить, кто именно допустил утечку, как только смогу уделить этому время и силы. Заверяю, этот человек не будет работать со мной и, вероятно, не останется в бюро.

— Вы правы. Это не имеет особого значения.

— Однако я намерен просить тебя об одолжении.

Посмотрев на Бэкуса, я засомневался в его умственных способностях: неужели он попытается склонить меня к отсрочке, когда все телепрограммы и газеты начнут вещать об этом сегодня вечером или завтра утром?

— Что такое?

— Когда будешь писать... Хочу, чтобы ты помнил: наш долг — арестовать преступника. Информация, которой ты обладаешь, способна лишить нас всякого шанса. Я говорю о конкретных обстоятельствах, о характерных чертах или уликах. О деталях, таких как гипноз или, скажем, презервативы. Джек, если это опубликовать, информацию подхватят на всех каналах и преступник поменяет образ действия. Понимаешь, о чем я? Это сделает нашу задачу намного сложнее.

Я кивнул, но затем твердо посмотрел на него.

— Ты не можешь заставить меня писать так, а не иначе.

— Знаю. Лишь прошу помнить о твоем брате, о нашем расследовании и быть осторожнее в выборе слов. Джек, я доверяю тебе. Безоговорочно.

Я задумался, не зная, что и сказать, а затем снова кивнул.

— Боб, я заключил с тобой соглашение, оказавшись тем, кому расхлебывать кашу. Если нужно тебя прикрывать — это отдельная сделка. Сегодня перед тобой появятся репортеры. Я настаиваю, чтобы звонки переадресовывали в Бюро по связям с общественностью в Квонтико. Я буду общаться с ними от твоего имени и исключительно сам. Далее, я и только я расскажу им о факсе от Поэта. Сделайте так, и я не стану упоминать о деталях профилей и о гипнозе.

— Договорились, — сказал Бэкус.

Он ответил слишком быстро. Показалось, Боб заранее знал детали моего предложения, словно предвидя новую сделку.

— Одно пожелание, Джек. Давай договоримся держать свободной одну линию для факса. Если к нам поступят новые признания, эту линию мы используем для отсева ложных звонков.

— Нет проблем, — так же быстро согласился я.

— Я останусь здесь. Операторы на внешних линиях получат указание соединять нас только с тобой. Никаких контактов с прессой.

— Но этих звонков окажется много.

— Я предполагал, что их в любом случае будут обрабатывать в Бюро по связям с общественностью.

— Если от них потребуют указать отправную точку, с которой начало раскручиваться следствие, прикажите им не называть мое имя. Пусть отвечают, что первыми совпадения обнаружили в редакции «Роки-Маунтин ньюс».

Бэкус кивнул.

— И последнее, — добавил я после паузы. — Я по-прежнему обеспокоен возможной утечкой. Если окажется, что в «Таймс» или любом другом издании стало известно о факсе от Поэта, я немедленно опубликую свои данные в следующей статье. И профили, и вообще все. О'кей?

— Принято.

— Слушай, проныра! — вдруг завелся Торсон. — Думаешь, ты можешь вот так прийти к нам и диктовать любые...

— Торсон, иди ты на фиг. Я хотел сказать это еще в Квонтико. На фиг, ты понял? Если бы я делал ставку, то поставил бы на то, что именно ты слил информацию. Так что не надо насчет проныры...

— Сам иди на фиг! — заорал Торсон, уже готовый встать и наброситься на меня.

Но первым поднялся Бэкус и положил свою руку на плечо Торсона. Мягким движением Боб усадил его на место. За этой сценой Рейчел наблюдала с едва заметной, тонкой усмешкой.

— Полегче, Гордон, — успокаивающе произнес он. — Не суетись. Никто никого не обвиняет. Давайте жить дружно. Все немного вздернуты, но нет причин, по которым мы должны рассориться. Джек, ты сказал серьезные слова. Если у тебя есть конкретные доказательства, нужно их озвучить. Если нет, лучше держи обвинения при себе.

Сказать нечего. Единственным доводом оказалась моя уверенность, засевшая буквально в кишках: вероятнее всего, Торсон нарочно слил информацию прессе, чтобы подставить меня, из-за параноидальной ненависти к репортерам, а также из-за моих отношений с Рейчел. Что тут обсуждать? Все сидели по своим местам и только переглядывались.

— Дела развиваются довольно занимательно, братцы, но я предпочла бы немного поработать, — сказала Рейчел.

— А мне нужно идти, — добавил я. — Что за линию мы отведем под факс?

— Это секрет, — ответил Бэкус. — И не упоминай о «Лучшем друге».

На секунду я задумался. Это была бы интереснейшая линия сюжета.

— Ладно. Проблем нет.

Я встал. То же сделала и Рейчел.

— Я довезу тебя до отеля.

— Так ли плохо упустить свою сенсацию? — спросила Рейчел, едва мы направились в сторону отеля.

— Плохо. Думаю, и у вас так бывает, когда теряете след подозреваемого. Надеюсь, что Бэкус накажет Торсона. Какой он все же мудак!

— Если утечка и доказуема, то с трудом. Скорее Торсон останется под подозрением.

— Если рассказать Бэкусу о нас и объяснить, что Торсон про все знал, Боб поверит.

— Не могу. Если открою Бэкусу правду, то меня же и попросят отсюда.