Майкл Коннелли - Поэт

Он отвлекся от бумаг, лежавших на столе, и взглянул на меня, явно не зная, что делать. Я поднял руку, жестом предлагая не беспокоиться.

— Все нормально, просто я подумал, что так удобнее. Сегодня мы увидимся, и почти наверняка это ускорит оплату. Кстати, вы сэкономите на почтовых сборах.

Не знаю, что я такого наговорил, но отступать уже не хотелось.

— Хорошо, — согласился клерк. — Не вижу препятствий. Бумаги сложены в конверт. Думаю, вам можно доверять, как почтальону.

Он улыбнулся, и я ответил улыбкой.

— Наши чеки подписывает один и тот же парень, не так ли?

— Дядя Сэм, — весело сказал он. — Возвращайтесь.

Он исчез внутри офиса, а я обернулся, осматривая холл. Показалось, что из-за колонн вот-вот выпрыгнут Торсон, Бэкус и Уэллинг и закричат: «Саечка за испуг! Говорили же, вам нельзя доверять!»

Никто, однако, не выскочил, а вскоре из-за дверей показался тот же клерк, с конвертом из плотной бумаги в руках. Протянув его, он приложил к конверту и мой счет.

— Благодарю, — сказал я. — Вам будут весьма признательны.

— Нет проблем, — ответил он. — Спасибо, что остановились у нас, агент Макэвой.

Я кивнул, положил конверт в сумку с компьютером и, будто вор, пошел к выходу.

Самолет успел набрать высоту в тридцать тысяч футов, когда я решился вскрыть конверт. Там лежали счета, всего несколько листов. Подробные расшифровки услуг по каждой комнате. Именно их я рассчитывал получить, первым делом принявшись за бумагу с именем Торсона и сведениями о его телефонных разговорах.

В счете не значился ни один звонок по месту жительства Уоррена, в Мэриленд, с кодом 301. В то же время здесь было несколько записей с кодом 213, то есть звонили в Лос-Анджелес. Ничего невероятного в том, что Уоррен мог оказаться в Лос-Анджелесе, я не видел: его статью напечатала именно «Лос-Анджелес таймс». Наконец, он вполне мог писать, находясь в контакте с редактором. Первый звонок зафиксирован в 00.41 в ночь с субботы на воскресенье, спустя примерно час с того момента, как Торсон поселился в отеле.

Достав кредитную карточку, я активизировал аппарат, встроенный в спинку переднего сиденья, проведя по нему, и набрал номер, значившийся в счете. Ответили практически моментально, и женский голос сказал:

— Отель «Нью-Отани», чем могу служить?

Немного растерявшись, я едва успел собраться и, прежде чем оператор повесила трубку, попросил соединить меня с номером Майкла Уоррена. Вызов переключили, но ответа не было довольно долго. Я понял: еще рано, чтобы возвращаться в отель. Нажав на кнопку снова, я вызвал справочную и спросил номер «Лос-Анджелес таймс». Набрав комбинацию, попросил соединить с отделом новостей и спросил, на месте ли Уоррен. Теперь меня соединили немедленно.

— Уоррен.

Это произнес я, вовсе не как вопрос, а как вердикт. Как приговор для Торсона, а равно — и для Уоррена.

— Слушаю, что вам угодно?

Он все еще не понял, кто я.

— Мне угодно послать тебя на хер, Уоррен. Если хочешь знать, однажды я напишу обо всем — и особенно о твоем месте в этой истории — в своей собственной книге.

Не вполне понимая, что говорю, я знал одно: мне нужно задеть его за живое, не важно, как именно. Годились только слова.

— Макэвой? Это Макэвой? — Он замолчал на мгновение, а затем я услышал саркастический смех. — Какая книга? Мой агент ждет на улице с готовым предложением. А что есть у тебя? Ха! Что ты еще нарыл? Скажи, Джек, есть ли у тебя агент?

Он ждал ответа, однако я мог предложить только свою ярость. А потому молчал.

— Так я и думал, — продолжал Уоррен. — Видишь ли, Джек, человек ты приятный, и мне даже жаль, что все так вышло. Это правда. Но я попал в трудное положение, и вообще та работа была не по мне... Мне достался выигрышный билет. Я только взял его.

— Гребаный мудак! Это моя история!

Я выругался довольно громко. Хотя в своем ряду из трех кресел я находился один, пассажир по ту сторону прохода посмотрел на меня довольно неприязненно. С ним была дама по возрасту много старше, возможно мать. Как я понял, предполагалось, что она не знакома с таким лексиконом.

Я отвернулся к окошку, в котором виднелась лишь черная мгла. Пришлось закрыть рукой ухо, чтобы не слышать ровного шума двигателей, не дававшего разобрать слова Уоррена. Его голос казался ровным и совершенно спокойным.

— Авторство за тем, кто написал, Джек, следует это помнить. Кто написал, тот и получает права. Если имеешь что-то против, прекрасно. Напиши об этом. Давай уже шевели мозгами... и хрен тебе в сумку. Пробуй, пробуй. Я весь к твоим услугам, и мы еще встретимся на первой полосе.

Чистая правда. Я понял сразу, как только услышал. Жалея, что позвонил, я злился на себя, а также на Торсона и Уоррена. Только не мог я отдать своего, заработанного кровью.

— Раз так, то не рассчитывай получать данные от своего источника, — сказал я. — Придется опустить Торсона на землю. Вообще-то я уже держу его за яйца. Как стало известно, он звонил тебе в отель еще в субботу вечером. Он мой.

— Не имею понятия, о чем ты говоришь. Кстати, я не даю информации об источниках. Никому.

— Это не требуется. Я разберусь с ним сам. Отымею его и высушу. Захочешь поговорить с ним, будешь звонить потом в охрану какого-нибудь банка в Солт-Лейк-Сити. Там его место.

Я позаимствовал выражение, которое Рейчел использовала для эквивалента сибирской ссылки. Челюсти опять сводило судорогой, а ответа все не было.

— Спокойной ночи, Джек, — произнес наконец Уоррен. — Все, что я могу сказать: постарайся это пережить и вернуться к гребаной реальности.

— Минуту, Уоррен. Ответь на один вопрос.

В своем голосе я отметил умоляющие нотки, которые сам же и ненавидел. Тем не менее Уоррен остался на связи, и я продолжил:

— Как насчет страницы из моего блокнота, той, что ты оставил в хранилище фонда? Это не случайность? Что, с самого начала готовил свой старт?

— Уже два вопроса, — сказал Уоррен, и в его голосе я услышал улыбку. — А мне пора.

Он положил трубку.

Десятью минутами спустя, когда самолет начал снижение, я начал понемногу отходить. Не без помощи доброй порции «Кровавой Мэри». Факт, что мои обвинения в адрес Торсона отныне подкреплялись конкретными доказательствами. Это успокаивало само по себе. На самом деле я не мог осуждать одного Уоррена. Он использовал меня, хотя, как известно, этим грешат все репортеры. Кто, как не я, имеет право судить об этом?

Впрочем, я не мог не осуждать и Торсона, что совершенно естественно. Я не знал, как и каким образом, но собирался довести до Боба Бэкуса факт телефонных переговоров Торсона или их смысл. Мне хотелось видеть падение агента.

Допив порцию, я вернулся к распечаткам, лежавшим в кармане за передним креслом. Решив продолжить исследование с той же точки, я стал изучать звонки Торсона, сделанные после переговоров с Уорреном.