Иори Фудзивара - Праздник подсолнухов

– Пожалуй, я передумал.

Мурабаяси взглянул на меня с удивлением:

– Насчет чего?

– Насчет «Подсолнухов» Ван Гога. Я поеду за ними на склад «Тамаи файненс».

– Эй, погоди! Безусловно, речь идет о нескольких миллиардах, но подумай о собственной безопасности!

– Я буду играть. Просто моей ставкой будут не деньги.

– Что же будет твоей ставкой?

Не ответив, я повернулся спиной и бросился бежать вдоль платформы. Мурабаяси, кажется, что-то кричал мне вслед, но я не обернулся. Сейчас от силы двадцать минут одиннадцатого. Я запросто успею заглянуть в одно местечко, прежде чем отправлюсь на Отэмати. Запросто успею.

Я вышел из такси на Сёва-дори. Дорога от Яэсу [64] Яэсу – один из выходов из Токийского вокзала, ведущий в сторону Гиндзы. заняла не более пяти минут. Я ступил на узкую аллейку. Не сворачивая к дому, прошел прямо. Миновав слабо освещенный двумя фонарями сквер, прильнул к металлической ограде и осмотрелся. Кажется, никого. В темноте за оградой тонула небольшая бетонная площадка. Черная дыра посреди оживленного квартала. Я вспомнил, как мы с Мари шли с другой стороны этого школьного здания. Кажется, жилищный кооператив планирует начать снос в декабре? Хотя какая мне разница? Главное, я открыл карту. Поставил – и не прогадал. Все могло сложиться иначе, не приди я сюда до начала зимы. Но я пришел. И открыл первую карту – карту, срок годности которой истекал в декабре.

Я взобрался на ограду. Три ряда протянутой по ее верху колючей проволоки я миновал без труда. Спрыгнув на бетонную площадку, метнулся к школьному зданию. Где-то тут должен быть вход в актовый зал со сломанным замком. Так и есть. Замок на двери был все так же сломан.

Войдя внутрь, я осторожно прикрыл за собой дверь. Сюда практически не проникали звуки. Только свет ночного города сочился в крошечное окошко под потолком. Я достал из кармана зажигалку. Пламя вырвало из темноты небольшую часть пространства передо мной. Похоже, актовый зал одновременно служил спортивной площадкой – пол был расчерчен белыми линиями. Обойдя сцену, я сдвинул в сторону несколько деревянных панелей и, пригнувшись, нырнул, как в прошлый раз. Через несколько метров я нащупал то, что искал. Пламя высветило черную сумку для гольфа.

Я сунул в нее руку. Сквозь несколько слоев полиэтилена пальцы нащупали знакомый предмет. Подарок Марты на память о Канзасе.

«Люгер 77/22 RMP».

За эти три года до него не добрались ни бомжи, ни работники районной администрации. Значит, мне все-таки удалось открыть еще одну карту. Все-таки удалось…

«Это тебе в благодарность за мой портрет». Марта с улыбкой протянула мне пистолет. Я мог отказаться, но почему-то не сделал этого. Любовь к ее пирогам вылилась в глубокую и искреннюю взаимную привязанность. Японцам никогда не понять отношения к оружию американцев, особенно жителей Среднего Запада. Не стоит даже пытаться объяснять. Я поблагодарил ее и взял люгер. До моего отъезда в Японию оставалось несколько дней. Может, уже тогда я предчувствовал, что оружие мне понадобится?

На следующий день я в кои-то веки явился в университет. В одной из аудиторий увидел бородатого студента, сражавшегося с огромной, в человеческий рост, бесформенной грудой металла. Похоже, парень пытался соорудить авангардистскую композицию из металлолома. На фоне нашего курса это было вполне достойное произведение, если закрыть глаза на один несущественный недостаток: груда металла оставалась просто грудой металла – обычным железным ломом. Понаблюдав за его потугами некоторое время, я похвалил «шедевр». Бородач обернулся и степенно кивнул. Тогда я добавил в свои дифирамбы восторженных ноток, сравнив железного уродца с монументальными работами Генри Мура: [65] Генри Спенсер Мур (1898–1986) – британский скульптор и художник.

– Прошу, продай мне эту композицию. Я заплачу сто долларов.

Парень задумчиво склонил голову:

– Она еще не закончена. К тому же материалы дорогие.

Наглец явно подобрал их на свалке, но я лишь согласно кивнул и воскликнул:

– Ну что ты! В этом произведении мы видим именно то, что принято считать завершенностью. Пожалуй, я готов дать за него двести баксов, – пробормотал я, и мы с самым серьезным видом ударили по рукам.

Кое-как мне удалось запихнуть «шедевр» в «короллу». Вернувшись домой, я приступил к работе: первым делом разобрал тостер и, искромсав его поверхность, изготовил несколько металлических полос. При помощи суперклея закрепил пистолет на ремнях с внутренней стороны металлической конструкции. Накануне в магазине я приобрел оптический прицел «никон», обошедшийся мне куда дороже самого пистолета. Здесь же я закрепил двадцать обыкновенных патронов, которые можно купить на распродаже в самом обычном магазине по девять долларов девяносто девять центов за пять сотен. Оставшиеся патроны я выбросил. Через три дня объект авангардизма с пистолетом и двадцатью патронами во чреве был готов отправиться в путь.

На следующее утро на своей видавшей виды «королле» я выехал из Салины и, по пути переночевав в мотеле, на следующее утро оказался в Чикаго, за семьсот с лишним миль. Отправившись в филиал японской транспортной компании, я оплатил доставку груза в специальной упаковке для предметов искусства на свой домашний адрес. Затем продал «короллу» торговцу подержанными автомобилями и вечерним рейсом улетел из аэропорта О'Хара в Нариту.

Не прошло и недели после моего возвращения, как груз был доставлен на Гиндзу. Авантюра прошла до обидного буднично. Я был готов к скандалу на таможне, однако все прошло как по маслу, даже скучно. Это тоже была своего рода ставка, ставка на экономику «мыльного пузыря», когда в Японию потоком текли предметы искусства и народного промысла. Если бы таможенник хоть немного разбирался в искусстве, он, несомненно, повздыхал бы о том, как расточительно расходуется национальная валюта.

Большая часть композиции отправилась в мусорный бак, а пистолет три года провалялся у меня в комоде. Однажды, увидев пустующее здание школы, я решил перенести его туда. В объявлении у входа значилось, что жилищный кооператив планирует начать снос через три с половиной года, в декабре. Чем я жил в тот период? Не помню. Воспоминания расплываются, набегая друг на друга: поставленный Энди диагноз, учеба в Салине. В один прекрасный день, вернее, ночь я украдкой пробрался в школу и соорудил тайник. Вряд ли это было осознанное решение. Скорее беспорядочный поток мыслей и действий, подробности я не помню. Одно могу сказать точно: в глубине души я понимал, что играю с огнем и могу лишиться оружия, но мне безумно хотелось сделать эту ставку.

Я осветил зажигалкой циферблат часов. Десять тридцать пять. Сегодня суббота, на такси до Отэмати я доберусь минут за десять. Пожалуй, у меня еще есть время заглянуть домой переодеться, а то мой простреленный пиджак будет странно смотреться в атмосфере делового квартала.