Пол Мейерсберг - Жестокая тишина

– Намеренно?

– Они убегают от чего-нибудь.

– От чего? Вы хотите сказать – от своих деловых партнеров?

– Чаще всего от долгов.

– У Алека нет долгов.

Нет, своим поведением он выражал не скуку. Это было презрение. Я ему не понравилась.

– Вы лучше других должны бы знать причину, миссис Хэммонд.

– Я ее не знаю.

Он еще что-то записал, оглядывая гостиную. Что он там мог увидеть? Какую-нибудь отгадку или же просто смотрел, как я живу?

– Вы ссорились?

– Нет, никогда.

– Никогда? Интересно. А теперь мне придется задать вам несколько личных вопросов.

– Да, пожалуйста. Что за вопросы?

– Ваш муж никогда не делал попыток покончить с собой?

Я была потрясена.

– Нет, никогда.

– Никогда… Откуда это вам известно?

– Я бы знала об этом, не так ли?

– Вы говорите, у него нет долгов. Он играл когда-нибудь на бирже или в азартные карты?

– Алек терпеть не может азартных игр. – Это действительно так, он ненавидел азартные игры. Ему ужасно не понравилась наша поездка в Лас-Вегас: напрасная трата денег.

– Он составил завещание?

– Завещание? – Мне бы и в голову не пришло задавать ему такой вопрос. Зачем им это? – Да, думаю, у него есть завещание.

– Вы не знаете, кто его основной наследник?

Я почувствовала, что меня пробирает дрожь. Смысл этого вопроса мне был ясен.

– Я. По крайней мере, я так полагаю.

– Естественно.

Я решила перейти в наступление.

– Да, но вообще-то у меня есть собственные деньги. Мои личные деньги.

Теперь его неприязнь ко мне стала очевидной. Он кивнул, как бы говоря: «Я так и думал».

– Как я понял, когда ваш муж исчез, вас не было в городе?

– Я ездила в Нью-Хэмпшир навестить отца. Могу доказать это, если вы думаете…

– Я ничего не думаю, миссис Хэммонд. Я пытаюсь вам помочь, вот и все.

– Да. – Я презирала этого человека. Почему они всегда думают об убийстве в первую очередь? Почему считают, что основной причиной должны быть деньги?

– Вы не знаете, у вашего мужа была любовница?

– Не знаю. – Я чувствовала, что меня душит злость. – Конечно, не было.

– Я должен был задать вам этот вопрос.

Да, и с большим удовольствием сделал это. Мне хотелось поскорее избавиться от этого типа: у меня от него мурашки по всему телу.

– Послушайте, я знаю о своем муже все, что можно знать. У нас счастливая семья, вот и все.

– Миссис Хэммонд, я вас ни в чем не пытаюсь обвинить, я просто задаю вопросы. Вы же хотите, чтобы ваш муж вернулся? Возможно, с ним произошел несчастный случай. Все может очень просто объясниться. Но поскольку никаких сообщений о несчастных случаях не поступало, мы обязаны рассмотреть все возможные варианты.

– Я сказала вам все, что знаю. Больше ничего не могу добавить.

– И еще один, последний вопрос. Только, пожалуйста, не сердитесь, миссис Хэммонд.

– Я не сержусь. Просто я ужасно встревожена.

– Нет ничего такого, что, по вашему мнению, могло бы заставить вашего мужа уехать?

– Что вы имеете в виду?

– У вас были или есть любовники?

– Нет, нет. И какое бы это имело значение?

– Полагаю, что это могло бы вызвать его уход из дома.

– Нет, никаких любовников. Ничего подобного.

– Хорошо.

Он ушел, оставив в комнате запах лосьона после бритья. Я пошла наверх, села на кровать. Меня охватил страх. Теперь я вдруг поняла, что со стороны исчезновение Алека могло иметь десятки объяснений. И все они вели ко мне, я была в этом замешана.

Мне необходимо было поговорить с кем-нибудь. Пришла Беверли, и я рассказала ей о случившемся. По ее лицу я поняла, что она думает, что у Алека есть другая женщина и что он сбежал с ней. После того как она узнала об измене Джимбо, такой ход мыслей был вполне понятен.

– Не верю, что здесь замешена женщина, – решительно заявила я.

– Я этого не говорила. – Однако в его голосе не было убежденности.

– Ты об этом подумала.

– Все может быть. Возможно, тебе придется столкнуться и с этим.

– Нет. Не верю. И не могу в это верить. Я бы знала об этом.

– Я тоже так думала. Но я ничего не знала. Некоторые мужчины слишком скрытны.

Ни разу за время нашей совместной жизни с Алеком я не испытывала ревности к другим женщинам. Ни разу. А как быть с тем мужчиной в «Бель-Эр»? Ведь такое со мной не случалось ни разу. Беверли права: возможно все. Вдруг Алек встретил другую женщину? Совершенно неожиданно, как тогда я. Только в отличие от меня не вернулся домой, не расстался с ней. Он ушел. Ушел к ней.

Хэммонд чувствовал себя так, будто вернулся с того света. В темноте ящика к нему постепенно начало возвращаться сознание. Сначала это было что-то вроде отдельных картинок прошлого, даже не картинок, а какого-то списка, плана будущих действий. Мелькали какие-то лица, Дора, спрашивающая, как все произошло. Что именно, он не знал. Полетт сердилась на него за то, что он что-то забыл. Что? Может быть, о ее дне рождения? Затем он вспомнил мать – как будто перед глазами мелькнула выцветшая фотография. Пьяный отец. То, что уже сделано, то, что не сделано, и, самое тревожное, – чувство, что он должен что-то сделать, но что – он не знал.

Хэммонд пошевелил руками и нащупал стенки ящика. Правую ногу пронзила резкая боль. Он начал ворочаться – боль усилилась. Хэммонд стал колотить по стенам ящика, чтобы другой болью заглушить эту. Он лежал беспомощным тюком, не в состоянии ни развязать себя, ни разогнуться. Он не мог ни о чем думать и чувствовал себя, словно попавшее в паутину беспомощное насекомое. Спустя некоторое время – минуты, часы? – он опять впал в беспамятство.

Уайлдмен купил две пары очков для плавания и аккуратно покрасил стекла в черный цвет. В кино всегда все на всякий случай делается в двух экземплярах. Это называется дубль. Он действовал в точности по своему сценарию: надел на голову Хэммонда пару очков, связал ему за спиной руки и связал ноги. Для этого Уайлдмен использовал крепкую альпинистскую веревку, толщиной почти в полтора сантиметра, ярко-оранжевого цвета, потом согнул обнаженное тело Хэммонда, чтобы положить его в ящик. Взглянув на его гениталии, вдруг почувствовал, что так не пойдет. Он не хотел видеть болтающийся член Хэммонда, а может быть, не желал, чтобы его видела Лора. Во всяком случае пока.

Лора ничего не знала о похищении. Уайлдмен не представлял себе, как она будет на это реагировать. Но надеялся, что она смирится с этим. Лора понадобится ему позже. В его сценарии не было женщины, по крайней мере, в первой его половине, это была целиком мужская история. Возможно, когда-нибудь он перепишет сценарий, как Пандора переписывает его жизнь. От этой мысли ему вдруг стало немного не по себе, ведь эта мысль предполагала, что Пандора каким-то образом связана со всеми этими событиями, хотя абсолютно никакого отношения к ним не имела: это была его история.