Дин Кунц - Странный Томас

После этого, нетронутая, она прожила в приюте при церкви Святого Бартоломео до завершения учебы в средней школы.

Мы с ней начали встречаться в первом классе средней школы и больше четырех лет были лучшими друзьями.

И несмотря на то, как много мы значили друг для друга, несмотря на то, что собирались достигнуть еще большего в грядущие годы, я смог обидеть ее («Почему ты боишься секса?»), когда она слишком уж прижала меня моим страхом перед оружием.

Циник как-то сказал, что самая характерная черта человечества — наша способность вести себя с другими не по-человечески.

По отношению к человечеству я — оптимист. Полагаю, Бог — тоже, иначе Он давно бы стер нас с лица этой планеты и начал все заново.

И, однако, я не могу выбросить из головы утверждение этого циника. Вот и сам могу вести себя не по-человечески, пример тому — мой резкий ответ человеку, который дороже мне всех на свете.

Какое-то время мы плыли по асфальтовым рекам, не находя Человека-гриба, но возвращаясь друг к другу.

— Я люблю тебя, Одди, — наконец сказала она.

— Я люблю тебя больше жизни, — ответил я осипшим от волнения голосом.

— У нас все будет хорошо.

— У нас уже все хорошо.

— Мы странные, нервные, но у нас все хорошо, — согласилась она.

— Если кто-то изобретет термометр, который меряет странность, он растает у меня во рту. Но ты… у тебя — нет.

— Значит, ты отрицаешь мою странность, но соглашаешься с тем, что я — нервная.

— Мне понятна твоя проблема. Некоторые виды странности кажутся крутизной, но нервность — никогда.

— Именно так.

— Так что, как джентльмен, я не могу отрицать твою странность.

— Извинения принимаются.

Мы еще какое-то время покружили по улицам, используя автомобиль точно так же, как человек, ищущий воду, использует «волшебную лозу», [41] «Волшебная лоза» — ивовый прут, с помощью которого ведут поиск подпочвенных вод или минералов. пока я не свернул на стоянку «Дорожек Зеленой Луны». От торгового центра, где находилось кафе-мороженое, в котором работала Сторми, этот боулинг-центр менее чем в полумиле.

Она знает о повторяющемся тревожном сне, который я вижу раз или два в месяц в течение последних трех лет. Его неотъемлемая часть — убитые работники боулинг-центра: лужи крови от пуль в животе, сломанные конечности, изуродованные лица, не пулями, а чем-то большим и тяжелым.

— Он здесь? — спросила Сторми.

— Не знаю.

— Так этой ночью он станет явью… твой сон?

— Я так не думаю. Не знаю. Возможно.

Рыбные тако плавали в кислотных потоках в моем животе, вызывая изжогу в горле.

Ладони стали влажными. Я вытер их о джинсы. Очень хотелось поехать к Сторми и взять ее пистолет.

Автомобили заполнили стоянку боулинг-центра на две трети. Я поездил по ней в поисках «Эксплорера» Робертсона, но не смог его найти.

Наконец припарковался и выключил двигатель.

Сторми уже открыла дверцу со стороны пассажирского сиденья, но я ее остановил:

— Подожди.

— Не заставляй меня называть тебя Малдером, — предупредила она.

Глядя на бело-зеленые буквы, складывающиеся в название боулинг-центра, «ДОРОЖКИ ЗЕЛЕНОЙ ЛУНЫ», я надеялся понять, произойдет ли бойня, которую я видел во сне, прямо сейчас или в недалеком будущем. Но неоновые буквы ничего не сказали моему шестому чувству.

Архитектор боулинг-центра отдавал себе отчет в том, каких денег стоит кондиционирование большого здания в пустыне Мохаве. На боковых поверхностях этого квадратного здания с низкими потолками внутри использовался минимум стекла, которое проводило тепло куда лучше бетонной стены. Светло-бежевая штукатурка днем отражала солнечный свет, а с приходом ночи быстро остывала.

В прошлом это здание не казалось зловещим, в нем чувствовались разве что практичность дизайна, прямые линии и простота фасада, свойственные большинству современных зданий, возводимых в пустыне. Теперь же оно напоминало мне бункер, в котором складировались боеприпасы, и я чувствовал, что очень скоро в его стенах может прогреметь мощный взрыв. Склад боеприпасов, крематорий, могила…

— Здесь сотрудники носят черные слаксы и синие рубашки с белыми воротничками, — сказал я Сторми.

— И что?

— В моем сне все жертвы были в желтовато-коричневых слаксах и зеленых рубашках-поло.

Она все еще оставалась на сиденье «Мустанга», но одна нога уже касалась асфальта автостоянки.

— Тогда нам нужно не это место. И сюда ты приехал по другой причине. Раз уж внутри нам ничего не грозит, давай зайдем и посмотрим, что привело тебя в это заведение.

— Во втором боулинг-центре (я имел в виду «Боулинг — всегда праздник», расположенный по другую сторону центрального района, других боулинг-центров в Пико Мундо и его ближайших окрестностях не было) обслуживающий персонал носит серые слаксы и черные рубашки с именами, вышитыми на нагрудном кармане.

— Тогда твой сон связан с неким третьим боулинг-центром, расположенным вне Пико Мундо.

— Раньше такого никогда не было.

Всю свою жизнь я прожил в относительном покое в Пико Мундо и его ближайших окрестностях. Даже не бывал на границах округа Маравилья, административным центром которого и является наш город.

Если мне будет суждено дожить до восьмидесяти лет, что маловероятно, и такая перспектива меня совсем не радует, однажды я, возможно, решусь покинуть Пико Мундо, поезжу по пустыне, может, даже загляну в один из маленьких городков округа. А может, и нет.

Мне не нужны ни смена обстановки, ни экзотические впечатления. Мне хочется знакомого, стабильного, уютного и домашнего, и от этого напрямую зависит мое душевное здоровье.

В городе вроде Лос-Анджелеса, где люди буквально живут друг у друга на голове, насилие имеет место быть ежедневно, ежечасно. Число его жертв за один год там наверняка больше, чем за всю историю Пико Мундо.

Агрессивность водителей Лос-Анджелеса убивает людей с той же постоянностью, с какой пекарня выпекает булочки. А еще землетрясения, пожары в многоквартирных домах, террористические акты…

Я могу только представить себе, сколько мертвых бродит по улицам этого мегаполиса или любого другого. В таком месте, где множество усопших будет обращаться ко мне за справедливостью, утешением или даже ради молчаливого общения, я, без сомнения, постараюсь найти спасение в аутизме или самоубийстве.

Но пока, еще не став ни самоубийцей, ни аутистом, мне предстояло разобраться с ситуацией в боулинг-центре «Дорожки Зеленой Луны».

— Ладно, — пожалуй, в моем голосе слышалась даже бравада, — пойдем туда и поглядим, что к чему.

С наступлением ночи асфальт начал отдавать солнечное тепло, накопленное за день, а вместе с теплом от него поднимался слабый запах дегтя.