Линвуд Баркли - Исчезнуть не простившись

Инструкции были выданы, Винс убедился, что они поняты правильно, и снова положил телефон в карман.

– Если этот тип Слоун в городе, – сказал он, – парни его найдут.

Я открыл холодильник, показал Винсу банку пива. Он кивнул. Я бросил ее ему, взял другую себе и сел за кухонный стол. Винс уселся напротив.

– Ты хоть слегка представляешь, что, мать твою, происходит?

Я отпил глоток пива.

– Кажется, начинаю догадываться. Эта женщина, ответившая на звонок? Что, если она мать этого Джереми Слоуна? И этот Джереми Слоун в самом деле брат моей жены?

– Да?

– Что, если я разговаривал с матерью моей жены?

Если мать и брат Синтии живы, то как объяснить анализы на ДНК, проведенные на трупах, найденных в машине, которую выловили из карьера? Хотя Уидмор с уверенностью могла сообщить, что тела принадлежат родственникам, а не конкретно Патриции и Тодду Бидж. Мы ведь все еще ждали результатов анализов, которые бы подтвердили, что это именно они.

Пока я пытался все это осмыслить. Винс, отпивая очередной глоток пива, сказал:

– Надеюсь, мои парни найдут его и не убьют. С них станется.

– Тебе кто-то звонил на днях, – сказала она.

– Кто?

– Он не представился.

– Может, кто-то из моих друзей?

– Откуда мне знать? Но он спросил о тебе, а услышав о твоем отъезде, заявил, будто помнит, что ты упоминал о Коннектикуте.

– Что?

– Ты не должен никому говорить, куда направляешься.

– Я и не говорил!

– Тогда откуда он знает? Наверняка ты кому-то сказал. Поверить не могу, что ты такой идиот. – Она явно злилась.

– Говорю же тебе, ничего такого не было! – Когда она с ним так разговариваю, он чувствовал себя шестилетним ребенком.

– Тогда почему он знает?

– Понятия не имею. На аппарате высветилось, откуда был звонок? Номер появился?

– Нет. Он сказал, что знал тебя по гольфу.

– Но я не играю в гольф.

– Я сказала ему то же самое. Что ты не играешь в гольф.

– Знаешь, мам, скорее всего кто-то набрал неверный номер.

– Он попросил позвать тебя. Сказал Джереми. Четко и ясно. Может, ты случайно кому-то обмолвился, куда едешь?

– Слушай, мам, даже если я и обмолвился, чего не делал, не стоит устраивать из-за этого такую шумиху.

– Меня этот звонок расстроил.

– Не расстраивайся. Кроме того, я возвращаюсь домой.

– Правда? – Тон сразу изменился.

– Да. Думаю, сегодня. Я сделал здесь все, что мог, осталось только… ну, ты знаешь.

– Я не хочу это пропустить. Ты представить себе не можешь, как долго я этого ждала.

– Думаю, что буду дома уже вечером. Время обеденное, и я иногда устаю, так что, возможно, остановлюсь где-нибудь вроде Аттики, но все равно обернусь в один день.

– И я успею сделать тебе морковный торт, – обрадовалась она. – После обеда и начну.

– Ладно.

– Будь осторожен за рулем. Смотри не засни. У тебя никогда не было такой выносливости, как у отца.

– Как он?

– Думаю, если мы все закончим на этой неделе, он протянет. Наконец-то все останется позади. Ты знаешь, сколько нужно платить за такси, чтобы до него добраться?..

– Скоро это не будет иметь значения, мама.

– Дело не только в деньгах, милый, – сказала она. – Я все думала, как это лучше сделать. Знаешь, нам понадобится веревка. Или клейкая лента. Наверное, сначала стоит разделаться с матерью. После этого с малышкой не будет трудностей. Я тебе с ней помогу. Ты ведь знаешь, я не так уж беспомощна.

Мы с Винсом прикончили пиво, затем выскользнули через заднюю дверь и пробрались к «доджу». Винс собирался отвезти меня к мастерской, где все еще стояла моя машина.

– Ты знаешь, что у Джейн были неприятности в школе? – спросил он.

– Да, – подтвердил я.

– Я тут подумал, я вот тебе помогаю, так, может, замолвишь за нее словечко перед директором?

– Уже замолвил, но могу сделать это еще раз.

– Она славная девчонка, вот только иногда характер проявляет, – объяснил Винс. – Никому не позволит себя обидеть. Мне уж точно. Поэтому, когда у нее неприятности, справляется сама.

– Ей надо научиться себя сдерживать, – заметил я. – Нельзя же решать каждую проблему с помощью кулаков.

Винс хмыкнул себе под нос.

– Ты желаешь ей такой же жизни, как у тебя? – спросил я. – Без обид.

Он притормозил на красный сигнал светофора.

– Нет, – признался он. – Но похоже, так и выйдет. С меня не стоит брать пример. Да и мамаша таскала ее по стольким домам, что и речи не идет о какой-то стабильности. Именно это я и стараюсь создать для нее, понимаешь? Дать ей стержень, за который можно держаться. Детям это необходимо. Но быстро доверия не добиться. Она слишком часто обжигалась.

– Конечно, – согласился я. – Ты мог бы послать ее в хорошую школу. Когда она закончит среднюю, можно учиться журналистике или пройти программу английского. Это разовьет ее таланты.

– У нее отметки неважные, – сказал он. – Ей трудно будет куда-либо попасть.

– Но ведь ты можешь это себе позволить?

Винс кивнул.

– Надо помочь ей выбрать цель. Посмотреть дальше, чем видит сейчас, убедить ее, что если она получит приличные отметки, ты готов платить за ее обучение.

Он искоса взглянул на меня:

– Ты мне поможешь?

– Да. Вопрос в том, будет ли она слушать?

Винс устало покачал головой:

– Да, увы, в этом весь вопрос.

– У меня есть еще один, – сказал я.

– Выкладывай.

– Почему тебе это небезразлично?

– То есть?

– Она просто ребенок, дочь женщины, которую ты встретил. Большинство парней не проявили к ней никакого бы интереса.

– А, понял, думаешь, я извращенец? Хочу залезть к ней в трусики, так?

– Я такого не говорил.

– Но подумал.

– Нет. Если бы у тебя была такая цель, я бы почувствовал это по работам Джейн, по тому, как она ведет себя с тобой. Мне кажется, ей хочется тебе доверять. Поэтому вопрос остается прежним: почему тебе это небезразлично?

Свет переключился на зеленый, и Винс нажал на газ.

– У меня была дочь, – произнес он. – Своя собственная.

– Вот как.

– Я тогда был совсем зеленым. Двадцать лет. Обрюхатил девушку из Торрингтона. Агнесс ее звали. Нет, точно, Агнесс. Мой папаша измордовал меня зверски, все спрашивал, как я мог быть таким гребаным идиотом. Я что, никогда не слышал про резинки, хотел он знать. Ну, сам понимаешь, как порой бывает, верно? Пытался уговорить Агнесс избавиться от ребенка, но она не захотела, родила девочку и назвала ее Коллеттой.

– Красивое имя, – заметил я.

– И когда я ее в первый раз увидел, я, блин, сразу влюбился по уши, понимаешь? Но мой старик не хотел, чтобы я привязывался к этой Агнесс, хотя она была совсем неплохой, а малышка, Коллетта, вообще чудо, я таких прелестных никогда не видел. Ты можешь подумать, что в двадцать лет очень просто слинять, не чувствовать никакой ответственности, но в ней было что-то особенное.