Джек Хиггинс - Сольная партия

– Короче, вы меня шантажируете?

– Конечно же, нет. Вы можете убить меня не сходя с места – и Жарро тоже. И спокойно уйти. Кому придет в голову вас заподозрить? Боже, вы ведь в прошлом году играли для английской королевы на высочайшем приеме в Букингемском дворце, верно? Когда вы прилетаете в Лондон, что происходит?

– Меня проводят через секцию для особо важных пассажиров.

– Совершенно верно. Можете ли вы припомнить, чтобы за последнее время хоть в какой-нибудь стране таможенники проверяли ваш багаж?

Девиль говорил абсолютную правду. Микали положил „кольт" на подоконник и вынул сигарету. Девиль щелкнул зажигалкой.

– Позвольте мне прояснить еще одно обстоятельство. Как и для вас, политика для меня – пустой звук.

– Зачем же вам все это нужно?

Девиль пожал плечами.

– Потому что я умею играть только в эту игру. И мне еще повезло. Большинству людей вообще не во что играть.

– Но мне-то ведь есть во что? – произнес Микали.

Девиль повернулся к нему лицом. Между двумя собеседниками, стоящими рядом у окна, из которого в комнату плыл запах дождя и вечерней прохлады, установилась странная, напряженная близость.

– Вы говорите о своей музыке? Ну, не думаю. Я часто сочувствую судьбе так называемых творческих людей – музыкантов, художников, писателей. У них, особенно у исполнителей, пребывание на вершине так скоротечно. А затем начинается путь под гору. То же самое, что и в сексе. Более двух тысячелетий назад Овидий сказал блестящую фразу, и с тех пор ничего не изменилось: „После слияния неизменно следует опустошение".

Доводы адвоката, произносимые тихим голосом, действовали неотразимо. Он говорил терпеливо и рассудительно. На миг Микали показалось, что он в особняке на Гидре, где под гудение сосновых дров в камине с ним беседует дед.

– Но сегодня вечером вас охватили другие ощущения. Вы наслаждались опасностью, каждой ее секундой. Хотите, я предскажу, что случится дальше? Наутро все музыкальные критики в один голос заявят, что накануне вы сыграли свой лучший концерт.

– Да, – просто отозвался Микали. – Я хорошо играл. Директор сказал, что в пятницу у них не останется ни одного непроданного билета.

– В Алжире вы уничтожали все на своем пути, верно? Целые деревни – женщин, детей. Такая уж шла тогда война. А сегодня вы прикончили мерзавцев.

Микали смотрел на лежащую под окном улицу, но видел совсем другое – феллахов, не спеша поворачивающихся спиной к горящему на центральной площади Касфы грузовику и, как в замедленной съемке, наплывающих на него. Он снова ждал их, прижав красный берет к ране и упрямо отказываясь умирать.

Тогда он четыре раза подряд победил смерть на ее собственном поле. И сейчас вновь ощутил то же захватывающее дух возбуждение. Теперь он понял, что происшедшее в Буа де Медон – событие из того же ряда. Конечно, он отплатил за деда, и все же…

– Дайте мне рояль, ноты, любые ноты, и я вот этими руками сотворю чудо.

– Даже более того, – мягко произнес Девиль. – Много более. Думаю, вы сами знаете, что я прав, мой друг.

Микали тяжело вздохнул.

– И кого конкретно вы запланировали для меня на будущее?

– А разве вам не все равно?

Легкая улыбка тронула губы пианиста.

– В общем-то, да.

– Вот и отлично. Но для начала я сделаю для вас то, что мои друзья-евреи называют „мицвах", то есть добрую услугу, за которую я ничего не жду взамен. Кое-что лично для вас. Скажите, график концертов позволит вам быть в Берлине в первую неделю ноября?

– В Берлин я могу приехать когда захочу. Там меня рады видеть всегда.

– Хорошо. Первого ноября туда сроком на три дня прибывает генерал Стефанакис. Если вам интересно знать, Вассиликос находился в прямом его подчинении. Мне кажется, личность генерала сможет вас заинтересовать. Но сейчас я предложил бы что-нибудь предпринять относительно нашего доброго приятеля Жарро.

– Что же именно?

– Для начала вольем в него еще коньяку. Жаль впустую тратить хороший напиток, но ничего не поделаешь. – Девиль, ухватив за волосы бесчувственного Жарро, запрокинул ему голову и затолкал горлышко бутылки между зубов. Потом бросил взгляд через плечо. – Надеюсь, вы сможете достать для меня билет на ваше выступление в пятницу. Очень не хотелось бы его пропустить.

На рассвете следующего дня, в пять тридцать, когда по-прежнему лил сильный дождь, ночной патрульный задержался у спуска к Сене, что напротив улицы Гани. Насквозь промокший полицейский чувствовал себя отвратительно и остановился под каштаном покурить. Туман немного поднялся над поверхностью реки, и в конце спуска, в воде, он заметил что-то странное.

Приблизившись, патрульный понял, что видит кузов грузовика „ситроен", капот которого находится под водой. Он нехотя ступил в ледяную воду, сделал глубокий вдох, нырнул, дотянулся до ручки двери и потянул. На поверхность он выбрался с телом Клода Жарро.

Неделей позже состоялось судебное расследование. Количество алкоголя в крови погибшего в три раза превышало допустимую норму. Вердикт звучал предельно лаконично – смерть в результате несчастного случая.

Концерт в пятницу превзошел все ожидания. На приеме в честь музыканта присутствовал сам министр внутренних дел, уединившийся с греческим послом для конфиденциальной беседы. К окруженному толпой почитателей Микали пробился Девиль.

– Рад, что вы смогли прийти, – заметил пианист, пожимая ему руку.

– Дорогой друг, разве возможно пропустить такое? Вы играли блестяще, просто блестяще.

Микали обвел взором зал, заполненный избранной парижской публикой.

– Странно, но я чувствую себя здесь совершенно чужим.

– Одиночество в толпе?

– Полагаю, именно так.

– Уже почти двадцать пять лет я испытываю такое. Потрясающая игра – ходить по лезвию ножа и не знать наверняка, сколько еще продлится удача. Каждый день ждать провала, стука в дверь. – Девиль улыбнулся. – В этом есть своя прелесть.

– И всегда находиться на вершине, да? – добавил Микали. – Вы думаете, он все-таки придет – ваш провал?

– Возможно, тогда, когда я меньше всего буду его ждать, и наверняка по какой-нибудь глупой и случайной оплошности.

– Не уходите, – попросил Микали. – Мне нужно обменяться парой слов с министром внутренних дел. Потом продолжим разговор.

– Разумеется.

В это время министр говорил послу Греции:

– Естественно, мы прикладываем все усилия, чтобы стереть столь позорное пятно с французского мундира. Но, честно говоря, ваш критянин словно сквозь землю провалился. И все-таки рано или поздно мы его схватим, обещаю.

Микали, услышав его слова, улыбнулся, а вслух произнес:

– Господа, для меня большая честь, что вы смогли прийти на мой концерт.