Джейк Арнотт - Подснежник

Едва не зацепившись за провод от микрофона, Джонни выскочил на сцену и затянул какую-то протяжную песню. Его манера исполнения, – как всегда в последние годы, – отличалась излишней драматизацией. С тех пор как Джонни начал глохнуть, он больше не мог позволить себе тонких, постепенных переходов от одной тональности к другой. Теперь ему не оставалось ничего другого, кроме как изо всех сил напрягать связки и играть голосом в надежде, что каким-нибудь случайным образом он возьмет несколько верных нот. Все его тело колыхалось и дергалось в такт этим малоуспешным вокальным экзерсисам, и смотреть на это было не особенно приятно. Джонни Рей превратился в злую пародию на самого себя. В довершение всего во время исполнения второй песни микрофон поймал сигнал его слухового аппарата и зафонил, наполнив зал пронзительным визгом. Джонни пришлось начинать все с начала. Каким-то чудом ему удалось довести этот номер до конца, и Гарри, подавая пример окружающим, с энтузиазмом захлопал в ладоши. Увы, раздавшиеся следом аплодисменты выражали скорее облегчение от того, что это безобразие наконец закончилось. Впрочем, при желании в них можно было уловить и сочувственные нотки.

– Ну а что вы думаете о сегодняшнем вечере, мисс Райдер? – поинтересовался Муни.

Я пожала плечами:

– Джонни сегодня не в самой лучшей форме.

– Вы знакомы с мистером Реем?

Я покачала головой. Сама я никогда не встречалась с Джонни. Это у Гарри были с ним давние и относительно тесные контакты. В прошлом Джонни несколько раз приезжал в Лондон, а Гарри поставлял ему мальчиков. В свою очередь Джонни посетил несколько печально знаменитых «вечеринок», которые устраивал Гарри.

– Мне больше нравится Тони Беннетт, – сказала я. – На мой взгляд, у мистера Рея слишком экстравагантная манера исполнения.

Муни поднялся – ему нужно было о чем-то поговорить с Гарри. Прежде чем уйти, он еще раз пожал мне руку своей вялой и влажной ладонью.

– Приятно было с вами познакомиться, мисс Райдер, – сказал он. – Надеюсь, мы еще увидимся.

Как и следовало ожидать, выступления Джонни Рея успехом не пользовались. Правда, в первый вечер Гарри удалось собрать почти полный зал, но это было все. Никто больше не хотел слушать Короля Рыданий. Впрочем, «Опилки» редко бывали переполнены. Клуб Гарри находился не в лучшей части Сохо, что помешало ему стяжать сколько-нибудь широкую популярность. Сложившегося положения не сумели изменить и выступления Джонни Рея, хотя Гарри вопреки всему возлагал на них огромные надежды. Увы, когда дело касалось шоу-бизнеса, Гарри сразу утрачивал присущие ему реализм и рациональность мышления, а его представления в этой области отличались крайней наивностью и сентиментальностью. Честно говоря, я не думаю, чтобы Гарри сознавал, каким бессердечным и черствым человеком надо быть, чтобы стать успешным агентом или импресарио. Неудивительно, что он то и дело принимал неоправданные решения, не приносившие никакой прибыли. Взять хотя бы эту его авантюру с Джонни Реем… Главный недостаток Гарри заключался в том, что он по-настоящему любил артистов, а это противоречило правилу номер один успешного шоу-бизнеса. Именно поэтому он с упорством, достойным лучшего применения, приглашал главным образом тех, кто нравился ему самому, хотя эти исполнители в большинстве случаев давным-давно утратили былую славу.

Примерно через неделю Гарри окончательно убедился, что Джонни не собирает слушателей, и прервал с ним контракт, выплатив солидную неустойку. Все было проделано очень мягко, почти по-дружески, да и Джонни, похоже, был рад небольшому перерыву в изматывающем турне по рабочим клубам севера страны. Как бы там ни было, он не возражал.

После его отъезда Гарри вывесил на дверях «Опилок» объявление: «Закрыто на реконструкцию». Как он мне сказал, у него появился один план.

«Опилки» открылись несколько недель спустя под названием «Эротическое ревю „Звездная пыль“». Гарри старался держаться бодро, но я видела, что он разочарован. Его мечта о серьезном шоу-бизнесе развеялась как дым; вместо модного заведения с претензией на причастность к современному эстрадному искусству ему пришлось довольствоваться вульгарным стрип-клубом.

Перед самым открытием Гарри устроил мне небольшую экскурсию по клубу. Все интерьеры были выдержаны в ультрасовременном стиле – хром, черный пластик, полностью обновленная система освещения. Перестроенные залы показались мне холодными и совершенно стерильными. Это уже не были «Опилки», которые я знала. Несколько утомленного вида девиц нехотя репетировали на сцене свои номера, и из любопытства я ненадолго задержалась возле них. Зрелище было душераздирающее. Правда, кое-кто из девушек двигался довольно неплохо, и я сразу поняла, что это профессиональные танцовщицы, которым не повезло в жизни. Но остальные, – а их было большинство, – понятия не имели о том, что и как надо делать. В целом это так называемое ревю выглядело довольно посредственно, но, когда я сказала об этом Гарри, он только улыбнулся.

– Что ж, Руби, – сказал он, – почему бы тебе не взять это дело в свои руки?

А я подумала – в самом деле, почему нет? Я кое-чему научилась, когда работала в «Кабаре-клубе», и знала несколько приемчиков, которые действовали на клиентов безотказно, хотя в те времена мы обнажались в значительно меньшей степени. Так я начала наводить в танцевальной группе некоторое подобие порядка. Надо сказать, что мои усилия произвели на Гарри весьма сильное впечатление.

– Ты могла бы стать нашим хореографом, – предложил он однажды.

Для постановщика шоу, в котором главную роль играли отнюдь не пластика и движение, это название было, пожалуй, слишком громким, однако я взялась за дело с добросовестностью, которую я вкладывала в любую работу. При этом я использовала все ходы и приемы, которые мне были известны по прежним временам, а для усиления впечатления решила добавить элемент пародии. Движения и костюмы, на которых я остановила свой выбор, были как бы шуточным вариантом общепринятых эротических стандартов, но я была уверена, что на клиентов они подействуют как надо. Моя режиссура в данном случае основывалась на одной простой предпосылке: мужики – дураки. Увидев, как работают девочки, они сразу подумают, что все здесь сделано с большим художественным вкусом.

С девочками, впрочем, пришлось помучиться. С теми, кто не умел танцевать, я отрабатывала буквально каждый шаг, каждое движение. Я начала с основ: с осанки, с жеста. Так меня саму учили когда-то много лет назад в рэнковской «школе обаяния». Я даже заставляла некоторых из девушек ходить по подиуму со стопкой книжек на голове. «Школа обаяния Руби Райдер», – подумалось мне как-то раз, и, не удержавшись, я рассмеялась.