Питер Джеймс - Умри завтра

– Рой Грейс.

– Эй, старина!

Это был Гленн Брэнсон.

– Привет. Чего тебе?

– Удобный момент?

– Нет. В чем дело?

– Ни в чем, – ответил сержант. – Просто хотел поговорить с тобой насчет Эри.

– До завтра обождать не можешь?

– Ладно, до завтра. Не беспокойся.

– Точно?

– Завтра вполне годится. – Тон у Гленна был жуткий.

– Рассказывай!

– Да нет, завтра. Будь здоров.

– Вполне могу поговорить.

– Нет. Не можешь. Завтра.

– Слушай, приятель, что стряслось?

Трубка молчала.

Грейс попробовал перезвонить, попал на автоответчик. Позвонил к себе домой, на случай, если Гленн там: после восьмого гудка тоже включился автоответчик. Клио продолжала играть с Хамфри, практически не замечая его присутствия. Потом ей надоело, она выпустила носок, пес поволок его к пуфу, на котором спал, не прекращая борьбу, рыча, будто бился с дохлой крысой.

– Есть хочешь? – спросила она. – Я приготовила твое любимое. На случай, если вдруг решишь заглянуть.

Почти то же самое обычно говорила Сэнди. Вечно сердилась на его занятость, особенно когда его вызывали посреди совместного обеда.

– Эй! – воскликнул он. – Что это значит, если я вдруг решу заглянуть?

– Ты босс, – ответила Клио. – Если захочешь, то сможешь вовремя вернуться домой. Правда?

– Нет. Слушай, не будем из-за этого ссориться. У меня три убитых подростка, и масса людей жаждет объяснений. Ты видела тела. Я хочу выяснить, кто это сделал, и выяснить быстро, пока это не повторилось. А тысячи людей у меня за спиной хотят слышать ответы до Рождества. Я тоже. Ради этого я все отдам.

– В морг каждый день привозят людей, которым я все отдаю. Их родственникам тоже. Но умудряюсь также устроить собственную жизнь. Ты этого не делаешь, Рой. Твоя жизнь – работа.

Впереди замаячила темная бездна.

– Тебя тоже могут вызвать каждую минуту дня и ночи в течение семи дней в неделю, – напомнил он.

– Это другое дело. – Она пожала плечами, окинув его странным взглядом.

Грейс ощутил внезапный укол паники. Сделал долгий глоток из стакана, но алкоголь перестал действовать. Впервые с начала их связи Клио показалась чужой, незнакомой.

– И так будет всегда, правда?

– Как?

– Я буду слоняться по дому, ждать тебя. Ты влюблен в свою работу.

– Я в тебя влюблен, – пробормотал он.

– И я тоже в тебя влюблена. Но не настолько глупа, чтобы думать, будто смогу тебя изменить. Ты хороший, однако… – Она пожала плечами. – Я очень горжусь, что вынашиваю твоего… нашего ребенка. Однако меня беспокоит, какой из тебя получится отец.

– Мой отец был полицейским, – сказал Грейс. – Отец из него был ужасный. Я им всегда страшно гордился.

– Он был сержантом.

– Ну и что из этого?

– Черт возьми, выпить хочется. Долго еще ждать шампанского?

– Может, еще минут десять?

– Соберу ужин. Выведешь Хамфри в патио? Ему дела надо сделать.

Грейс покорно вывел пса в крытый садик, походил с ним кругами десять минут, за которые Хамфри ничего не сделал, только изгрыз его руку. Снова впущенный в заднюю дверь, пес просеменил по лестнице, написал на пол в гостиной, а затем гордо навалил кучу на белый ковер. Пока Грейс за ним убирал, шампанское идеально остыло. На маленьком кухонном столике стояли две миски с креветками, нарезанный авокадо и листья салата. Он взял из буфета два узких высоких хрустальных бокала, откупорил бутылку с предельной осторожностью, как будто младенца держал на руках, налил вино.

Они чокнулись. Клио осторожно попробовала шампанское, закрыла глаза на секунду. А когда открыла, они искрились, как вино.

– Ух! Потрясающе!

– Слушай… – начал Грейс. – Знаю, я еще не познакомился с твоим отцом, в вашем мире существуют формальности, которых необходимо придерживаться, но… Клио… ты выйдешь за меня замуж?

Последовало долгое мучительное молчание. Она просто смотрела на него с непроницаемым выражением, потом снова надолго приникла к бокалу.

– Рой, милый, мне не хочется, чтобы ты посчитал то, что я скажу, за причуду, каприз или что-нибудь вроде того… Хорошо?

Он пожал плечами, понятия не имея, что последует дальше.

Она повертела в руках бокал.

– Знаешь, я решила, если ты сделаешь мне предложение из-за беременности, я за тебя не пойду. – Она бросила на него беспомощный взгляд. – Это не та жизнь, какой мне хочется… для нас обоих.

На этот раз молчание длилось еще дольше. Потом он сказал:

– Беременность тут вообще ни при чем. Это просто очень крупная премия. Я люблю тебя, Клио. Из всех, кого мне посчастливилось в жизни встретить, ты самая прекрасная душой и телом. Люблю тебя всем сердцем. Буду любить до конца света и дальше. Больше того – хочу прожить с тобой оставшуюся жизнь.

Клио задумчиво кивнула, улыбнулась.

– Неплохо. – И махнула рукой. – Еще.

– Люблю твой нос. Глаза. Юмор. Взгляд на мир. Люблю твой ум. Доброту к людям.

– Значит, дело не в том, как я верчусь в постели? – уточнила она с притворным возмущением.

– В этом тоже.

Она еще выпила, уткнулась в стол локтями, держа бокал перед лицом, глядя поверх ободка.

– Знаешь, ты тоже неплох в этом смысле.

– Поганка!

Она сморщила нос.

– Грубиян, сукин сын!

– Тебе нравится!

Она высокомерно надулась.

– Нет, не нравится. Я это делаю исключительно для твоего удовольствия.

Он ухмыльнулся:

– Не верю.

Хамфри сидел на полу и выл, пока они занимались любовью. Наконец, ему надоело, и он отправился спать.

Они держали друг друга в объятиях. Клио поцеловала Роя в нос, в глаза, в губы.

– Знаешь, ты просто невероятный любовник. Не эгоист, как ни странно.

– Все мужчины эгоисты?

Она кивнула, усмехнулась:

– Судя, конечно, по личному опыту общения с сотнями любовников!

– Из уст специалистки принимаю за комплимент.

Она ткнула его кулаком, снова поцеловала.

– Есть в тебе еще кое-что, суперинтендент, – ты внушаешь мне ощущение безопасности.

– А ты внушаешь мне ощущение, будто я грубиян.

Она провела ладонью по крепкому мускулистому телу:

– Еще, черт побери?

– Разве это было недавно?

– Минут пять назад.

– Видно, у меня проявляются первые признаки болезни Альцгеймера. [23] Болезнь Альцгеймера – старческое слабоумие. Я думал, это было просто для разогрева.

Она снова усмехнулась:

– В жизни не видела такого грубияна!

– Сама меня толкаешь на грубость. – Он стал целовать ее лицо, шею, плечи…

Много позже в мерцающем свете почти догоревшей свечи Клио, крепко прижавшись к нему, сказала:

– Ладно, сдаюсь. Выхожу за тебя.

– Правда?

– Правда. Мне этого хочется больше всего на свете. Но ведь будут проблемы?

– Какие?

– У тебя есть жена.

– Я уже начал процесс признания ее мертвой. Столько лет прошло. Сестра меня давным-давно уговаривает.