Питер Джеймс - Умри завтра

Женщина взвалила на плечи обмякшее тело, понесла по коридору, втащила в двойные двери предоперационной, положила на стальную каталку.

Румынский анестезиолог Дивид Барбу, закончивший пять лет назад бухарестскую медицинскую школу, уже был готов его принять. Молодой человек с густыми черными волосами и тонкими чертами лица, он вполне мог сойти за профессионального теннисиста или актера. Не нуждаясь в указаниях, он ввел иглу шприца с бензодиазепином в руку потерявшего сознание парнишки. Вполне достаточно, чтобы отключить его на нужный срок.

За это время остальные полностью его раздели, подключили к запястью внутривенную капельницу, в которую из трубки с помпой поступал пропофол, гарантируя, что пациент не очнется, а драгоценные внутренние органы не пострадают.

В смежном помещении – главном операционном зале клиники – младший хирург, тридцатилетний специалист по пересадке печени Разван Ионеску, в зеленой униформе, в очках с увеличительными стеклами, уже вскрыл брюшную полость находившегося под наркозом двенадцатилетнего мальчика, печень которого пришла в такое состояние, что жить ему оставалось несколько недель. В родной Румынии Разван зарабатывал около четырех тысяч евро в год с небольшой добавкой в виде взяток. В этой клинике получает больше двухсот тысяч. Через пару минут он начнет удалять непригодную печень.

Развану ассистировали две медсестры-румынки, ставившие зажимы, а за каждым шагом тщательно следил, подмечая самые микроскопические детали, один из известнейших в Соединенном Королевстве специалистов по трансплантации.

Первый врачебный закон, который Разван усвоил много лет назад, еще студентом, гласит: «Не навреди». По его мнению, в данный момент он никому не вредит.

У румынского уличного мальчишки нет будущего. Умрет сегодня или через пять лет от злоупотребления наркотиками, разницы не составляет. Английский мальчик, которому достанется его печень, – совсем другое дело. Он талантливый музыкант, у него большие жизненные перспективы. Конечно, не дело врачей играть роль Бога, решать, кому жить, а кому умереть, или оценивать, чья жизнь дороже. Однако суть в том, что одного из подростков обрекла жестокая реальность.

И хирург никогда никому не признается, что на его решение хоть как-то влияют не подлежащие налогообложению пятьдесят тысяч фунтов, которые переводятся на счет в швейцарском банке за каждую трансплантацию.

В половине первого – в половине второго по мюнхенскому времени, подсчитал Грейс, – перезвонил комиссар уголовной полиции Марсель Куллен. Приятно было поговорить со старым приятелем. Они пару минут обсуждали семейные дела и служебные успехи немецкого детектива, случившиеся после слишком краткой летней встречи в Мюнхене.

– Появились какие-то сведения о Сэнди? – спросил Куллен.

– Никаких, – ответил Рой.

– Ее фотографии до сих пор хранятся во всех полицейских участках. Пока нет новостей. Мы стараемся.

– Собственно, я прихожу к заключению, что это пустая трата времени, – сказал Грейс. – Начинаю процесс официального признания ее умершей.

– Да, но я все думаю о вашем приятеле, который ее видел в Английском саду. По-моему, надо еще посмотреть, нет?

– Я женюсь, Марсель. Надо жить дальше, закрыть прошлое.

– Женитесь? У вас новая женщина?

– Да.

– Ох! Отлично, очень рад! Хотите, чтобы мы прекратили поиски Сэнди?

– Да. Спасибо за все. Хотя я звоню не поэтому. Мне нужна помощь совсем в другом деле.

– Слушаю.

– Требуется информация об одной мюнхенской организации под названием «Трансплантацион-Централе». Как я понимаю, вашей полиции она известна.

– Конечно, посмотрю, проверю, – пообещал Куллен. – Перезвоню, хорошо?

– Да, пожалуйста. Это срочно.

Куллен позвонил через полчаса.

– Интересно, Рой. Я поговорил со своими коллегами. Управление уголовной полиции уже несколько месяцев держит под наблюдением «Трансплантацион-Централе». Босс – женщина по имени Марлен Хартман. У них налажены связи с колумбийской мафией, частично с русской мафией, с румынскими преступными организациями, с Филиппинами, Китаем, Индией… Похоже, занимаются контрабандой органов в международном масштабе.

– Что вы против них предпринимаете?

– На данном этапе собираем информацию, наблюдаем. Ищем связи с конкретными правонарушениями в Германии. Вы нам можете что-нибудь сообщить об их деятельности?

– Пока нет. Хотелось бы поговорить с Марлен Хартман. Можно приехать?

Немец заколебался.

– Конечно.

– Есть какие-то проблемы?

– В настоящий момент, по данным наблюдения, ее нет в Мюнхене. Уехала.

– Куда, не знаете?

– Два дня назад в Бухарест улетела. Больше ничего не известно.

– Но вы будете знать, когда она вернется в Германию?

– Да. Она регулярно бывает в Англии. На прошлой неделе в Мюнхен прилетела из Лондона. Неделей раньше тоже.

– Надо думать, не ради зимнего отдыха.

– Почему бы и нет? – возразил Куллен.

– Марсель, ни один человек в здравом рассудке не отправится в Англию в такое время года, – заявил Рой.

– Даже полюбоваться рождественской иллюминацией?

Суперинтендент рассмеялся.

Он крепко задумался. Эта женщина была в Англии на прошлой неделе и на позапрошлой. За последние семь-десять дней были убиты трое подростков, у которых изъяли внутренние органы.

– Есть возможность добыть распечатку ее телефонных звонков? – спросил он.

– Со стационарных телефонов или с мобильных?

– С тех и с других.

– Вам нужны все звонки или только в Соединенное Королевство?

– Для начала хорошо бы в Соединенное Королевство. Вы не собираетесь арестовать ее в ближайшее время?

– Пока нет. Надо понаблюдать. Она связана с другими каналами нелегальной транспортировки людей, существующими в Германии.

– Хорошо бы заглянуть в компьютер.

– Думаю, тут мы сможем помочь.

Грейс почувствовал, как комиссар улыбается в трубку.

– Правда?

– У нас есть судебное постановление на доступ к телефонным и компьютерным данным. Теперь в управлении хорошая аппаратура. Насколько я знаю, мы получаем дубликаты компьютерных сообщений с ноутбуков фрау Хартман и ее коллег. Сервлеты внедрили.

О сервлетах Грейс знает от коллег, Рея Паккарда и Пола Тейлора из отдела высоких технологий. Сервлет можно ввести, отправив подозреваемому электронное сообщение. Как только он его откроет, все, что делает компьютер, будет автоматически копироваться и пересылаться обратно.

– Блестяще! – обрадовался он. – Дадите взглянуть?

– Переслать не разрешат, несмотря на договор о сотрудничестве в рамках Евросоюза. Это долгий бюрократический процесс.

– Никак нельзя ускорить?