Уильям Лэшнер - Меченый

– Есть два вопроса. Одна журналистка хочет проинтервьюировать Чарли, задать несколько вопросов. Думаю, что интервью поможет подтолкнуть правительство к правильному решению.

– Нет. Что еще?

– Эта журналистка кажется мне честной. Вряд ли интервью повредит делу.

– Она журналистка. Этим все сказано. Журналисты всегда вредят. Вспомните, что я говорила о моем сыне. Он дурак. Если считаете, что его интервью может помочь, то вы, похоже, тоже дурак. Что у вас еще?

– Вернуть Чарли домой будет не так легко, как мы думали.

– Почему?

– Во-первых, потому что Чарли находится в опасности. Меня навестили его друзья из прежней банды. Они обошлись со мной достаточно круто, а потом сказали, что с Чарли будет еще хуже, если он вернется домой.

– Не вижу здесь проблемы. Наклонитесь ближе. Вот что мы сделаем. Мы ничего не скажем Чарли.

– Я не могу этого сделать, миссис Калакос.

– Можете и сделаете. Чарли – трус. Он боялся мыла, боялся девушек, шарахается от собственной тени. Поэтому и убежал из дому много лет назад. Если мы ему расскажем о бывших дружках, он исчезнет навсегда. Не говорите ему. Лучше мы защитим его, когда он вернется.

– Если он вернется, его убьют, миссис Калакос.

– Что вы, Виктор. Они просто болтают. Все они болтуны. Если хотят прийти, пусть приходят ко мне. Это из-за меня Чарли возвращается домой. А когда они придут, я им кое-что покажу.

Она выпрямилась, дотянулась до стоящей у постели тумбочки и вынула из ящика неприлично огромный револьвер, весело блестевший в свете свечи.

– Боже, миссис Калакос! Да это же настоящая пушка!

– Пусть приходят. Я проделаю в них дыры размером с грейпфрут. Вы не проголодались, Виктор? Хотите грейпфрут? Я крикну Талассе, чтобы она принесла вам.

– Нет, спасибо, мэм, я не хочу грейпфрут. У вас есть разрешение на оружие?

– Мне восемьдесят девять лет; зачем мне нужен какой-то клочок бумаги?

– Вам нужно получить разрешение на этот револьвер.

– Если будете себя так вести, Виктор, я не скажу, что еще подготовила для этих скотов.

– Можете поверить, мне не хочется этого знать. Я собираюсь рассказать вашему сыну об угрозах, миссис Калакос.

Она помахала револьвером, прежде чем положить его обратно в ящик.

– Делайте, что обязаны делать. Но скажите ему также, что я позабочусь о нем, защищу его, если этого не сделает полиция. Что дальше?

– Помощник федерального прокурора создает некоторые проблемы. Она то самое лицо, которое может разрешить Чарли вернуться и не попасть при этом в тюрьму, но она отказывается что-либо делать, пока Чарли не даст то, чего она хочет.

– И чего же она хочет?

– Чтобы он начал говорить. Чтобы рассказал ей все.

– Нет проблем. Я заставлю его говорить.

– Но она хочет, чтобы он сообщил не только о банде братьев Уоррик. Ей нужно, чтобы он рассказал, как тридцать лет назад украли картину.

Она долго смотрела на меня, влажные глаза блестели в колышущемся пламени свечи.

– Ну да, – сказала она наконец. – Здесь может возникнуть проблема. У вас есть друзья, Виктор? Старые друзья детства, которые ближе, чем братья, ближе, чем кровные родственники?

– Нет, мэм.

– Это плохо. У меня есть такие друзья на родине, а Чарли, несмотря на свой характер, нашел таких друзей здесь. Когда они были совсем малышами, они вместе играли в надувном бассейне. Пять самых близких друзей в мире. Мой Чарли и Хьюго, который всегда носился как сумасшедший, и Ральф Чулла, в двенадцать лет ростом со взрослого мужчину, и маленький Джоуи Прайд. И конечно же, Тедди, Тедди Правитц, который был у них заводилой. Пятеро соседских парней, всегда вместе, всегда. Однажды… Я говорю это вам только потому, чтобы вы знали правду. Однажды несколько мальчиков из Оксфорд-серкл… Вы знаете это место?

– За Коттмен-авеню?

– Да, точно. Однажды несколько парней пришли в наш район в поисках приключений. В то время мой сын, Чарли, учился в средней школе. Парни из Оксфорд-серкл поймали маленького Джоуи Прайда. Джоуи был хорошим мальчиком, но чернокожим и дерзким. Они избили его до крови. Просто чтобы развлечься, Виктор. Животные. Полиция и пальцем не шевельнула, чтобы наказать их. Что было делать? Но Тедди знал, что делать.

– Что, миссис Калакос?

– Хотите чаю? Я крикну Талассе.

– Нет, мэм, спасибо. Не беспокойтесь.

– Нет, нам нужно выпить чаю. – Она широко открыла рот и пронзительно крикнула: – Таласса! Подойди сюда!

Внизу что-то упало на пол, раздалось шарканье, вздох и скрип лестничных ступенек. Дверь отворилась, и появилось увядшее лицо.

– Виктор хочет чаю, – сказала миссис Калакос.

Таласса уставилась на меня с неприкрытой ненавистью.

– Он пьет чай с сахаром, – предупредила миссис Калакос. – И принеси круглое печенье.

– Мне правда ничего не нужно, – запротестовал я.

Лицо покинуло дверной проем, дверь хлопнула.

– Хорошая девочка. Но, увы, ее чай такой же слабый, как и ее кровь. Она несколько раз заваривает чайные пакетики, экономит их, словно чай – это золото. У нас остался чай с тех времен, когда президентом был Клинтон. Ах, Клинтон, у него греческие корни, он этого не знает, но я уверена.

– Что сделал Тедди, после того как избили Джоуи?

– Тедди был прекрасным мальчиком. Очень умным. Он пришел ко мне, попросил ключи от машины. Я знала, что он задумал, поэтому дала ему ключи. Этот мальчик был греком, когда требовалось. Они умчались в ночь, хотя рука Джоуи была в гипсе. Пятеро друзей уехали прочь с бейсбольными битами, потому что у них была горячая кровь. Они позаботились о себе, Виктор. Не важно, что они перепутали парня. Эти животные с Оксфорд-серкл больше не появлялись в нашем районе. Мальчики стояли друг за друга, вы понимаете? Такая связь не может умереть с годами.

– Эти мальчики и провернули кражу?

Она похлопала меня по щеке.

– Вы умный человек. Уверены, что не хотите ухаживать за моей Талассой?

– Уверен, мэм. Но вот чего я не понимаю, миссис Калакос. Я слышал, что фонд Рандольфа обокрала команда профессионалов, а не пятеро молокососов. Как им это удалось?

– Они были не просто пятью молокососами, Виктор. Было четыре молокососа и Тедди. В этом вся разница.

Дверь открылась и впустила седовласую Талассу с подносом. Миссис Калакос была права: чай был слабым и затхлым, на вкус таким же старым, как Таласса, но печенье было удивительно вкусным. На четвертом кругляше зазвонил мой мобильник.

Я встал и скользнул в темный угол тускло освещенной комнаты.

– Карл слушает.

– Ты сегодня свободен, приятель? – произнес голос Фила Скинка.

Я посмотрел на миссис Калакос. Ее бледное лицо склонилось над фарфоровой чашкой, из которой поднимался пар.

– Конечно, – ответил я. – Я на совещании, но оно скоро закончится. Что у тебя?