Уильям Лэшнер - Меченый

Детектив Макдейсс из отдела по расследованию убийств Управления полиции Филадельфии направил меня на улицу в южном конце Грейт-Нортист в нескольких кварталах к востоку от дома Калакосов. Само местоположение давало ключ к разгадке, потому что Макдейсс мне почти ничего не сказал. Он был крупным мужчиной, мало доверявшим мне, что вполне объяснимо, поскольку его работа заключалась в том, чтобы сажать моих клиентов, а моя – в том, чтобы расстраивать его планы при каждом удобном случае. Он не сообщил никаких подробностей, просто дал адрес, но когда я нашел улицу, мне оказалось нетрудно выбрать нужный дом, потому что перед ним толпились зеваки, бегали копы, вспыхивали «мигалки», желтела лента, которой огораживают место преступления, стояли грузовики со спутниковыми антеннами, набитые репортерами, ждущими своего часа. Я удивился, когда не увидел продавцов футболок.

Припарковав машину в двух кварталах от этого балагана, я надел пиджак (нет ничего более неприметного, чем парень в простом синем костюме) и медленно двинулся к эпицентру события – скромному кирпичному дому с открытой бетонной верандой и маленьким газоном всклокоченной травы. На подъездной дорожке виднелся фургон с открытыми задними дверями и чем-то темным и бесформенным на носилках внутри. Когда я подошел, двери фургона захлопнулись. Я облегченно вздохнул, когда машина отъехала. За годы работы адвокатом я повидал достаточно, чтобы знать: мой желудок предпочитает, чтобы я появлялся на месте преступления после убытия трупа в морг.

Подойдя к желтой ленте, я жестом подозвал полицейского в форме, наклонился к нему и как можно более тихо, но весьма разборчиво произнес:

– Макдейсс попросил меня приехать.

– Вы адвокат, которого нам рекомендовали остерегаться? – спросил полицейский чуть громче, чем следовало.

– Можно потише? Не нужно, чтобы пресса знала, что я здесь.

– Понятное дело, – сказал он тихо и подмигнул.

– Да, я тот самый адвокат. Виктор Карл.

– Проходите.

– Спасибо.

Я поднырнул под ленту, стараясь быть как можно незаметнее. Едва ступив на вторую ступеньку крыльца, я услышал за спиной грубый крик.

– Эй, парень! – орал тот самый полицейский. – Скажи Макдейссу, что приехал этот подонок, Виктор Карл, придурочный адвокат, которого нам велели остерегаться.

Я инстинктивно повернулся к репортерам, выскочившим из грузовиков. Засверкали вспышки. Кто-то выкрикнул мое имя, кто-то стал громко задавать вопросы о Чарли и Рембрандте и о том, связано ли это убийство с ажиотажем вокруг картины. Вот вам и тайное появление на месте преступления.

Я обернулся к полицейскому:

– Спасибо, приятель.

– Всегда рады услужить, – ответил он с усмешкой.

Я опять повернулся к стае репортеров и, прежде чем направиться в дом, заметил в толпе рыжие волосы, обрамлявшие бледное веснушчатое лицо.

Это было настоящее место преступления. Повсюду сновали копы, что-то записывая в блокноты, криминалисты брали пробы и наносили дактилоскопический порошок на стены и дверные ручки, фотографы делали снимки, и все шутили и поедали сандвичи.

Я двинулся в гостиную. Меня остановил полицейский в форме и попросил подождать, пока он не найдет Макдейсса.

Дом нуждался в ремонте. Возможно, это не замечали его обитатели, но я без труда обнаружил потравы времени. Когда-то светлые стены потемнели, лак на мебели потускнел, ковровый ворс истерся. На всем лежал коричневатый оттенок, а пахло так, словно дом вымачивался в никотине бесчисленное количество лет. Здесь был и другой запах – отталкивающий, говорящий о гниении, распаде и смерти. Мне он показался знакомым, и вскоре я вспомнил, где его чувствовал: в комнате миссис Калакос.

На ковре были разложены пронумерованные карточки – каждая рядом с меловым кружочком. А на краю ковра, напротив заставленного бутылками сервировочного столика, виднелись нарисованный мелом контур человеческой фигуры и безобразное темное пятно.

Через дверной проем я увидел кухню, озаренную яркой лампой, и Макдейсса в коричневом костюме и черной шляпе, который разговаривал с Лоренсом Слокумом. К ним подошел тот самый полицейский, просивший меня подождать. Выслушав его, они одновременно повернули головы. Макдейсс неодобрительно покачал шляпой и поманил меня пальцем. Слокум, когда я направился к ним, с отвращением отвернулся.

– Кто? – спросил я, имея в виду жертву преступления.

Макдейсс проводил взглядом полицейского и сказал:

– Парень по фамилии Чулла.

– Я его знаю?

– Подозреваю, что знаешь. Мы нашли твою визитку в его бумажнике.

– Вот как. – Тут я вспомнил, где слышал эту фамилию. Ее называла миссис Калакос. – А зовут его, случайно, не Ральф?

– Именно так.

– Отчего он умер?

– Одна пуля в колене, две в голове.

– Когда?

– Несколько часов назад.

– Кто убийца?

– Если б мы знали, ты бы нам не понадобился.

– Друзья называли его Дубина Ральф.

– Да, он был крупным парнем. Почти как я.

– Дайте мне минутку, ребята.

– Не думал, что ты можешь побледнеть сильнее, – сказал Макдейсс. – Выходит, ошибся.

Я прошаркал в гостиную, плюхнулся в большое мягкое кресло и обхватил голову руками. Мне нужно было перевести дух, а также усмирить страх, грозивший проявиться медвежьей болезнью. Дубина Ральф погиб всего через несколько часов после того, как я с ним и Малышом Джоуи попил пива в «Голливуде». Дело Чарли Калакоса принимало плохой оборот. Я посмотрел сквозь пальцы на истертый ковер. Между моими ботинками лежала карточка под номером семь, а рядом с ней, в центре кружка, проступало бурое пятно. Передышка не помогала.

Я взглянул на Макдейсса и Слокума. Они, не обращая на меня внимания, пытались восстановить картину происшествия. У них были вопросы, и я на некоторые знал ответы. Но одни ответы я не мог дать, потому что это запрещал мне закон, а другие, угрожавшие тому, что я еще накануне считал легким заработком, – не хотел. Пока я прикидывал, как поступить, кучка драгоценностей в ящике письменного стола истаяла в моем воображении. Вместо нее возник бесформенный мешок на носилках в фургоне.

Я задумался о том, кто мог хладнокровнейшим образом убить Ральфа Чуллу. Наверное, Дубина Ральф за много лет нажил себе кучу врагов, которые и убрали «совсем не приятного парня», по выражению моего отца. Но почему именно сейчас, когда Ральф и Джоуи влезли в самый эпицентр событий? Неужели совпадение? И кто знал, чем интересуется Ральф? Лавендер Хилл, сделавший ему более чем щедрое предложение? Джоуи Прайд, напарник Ральфа в этом предприятии? Миссис Калакос со своим громадным револьвером, к которой старые бандюги заходили, прежде чем заявиться к моему отцу? Или Грек Чарли, услышавший о намерении бывших дружков от матери? Все они попадали под подозрение, но такие подозрения вряд ли можно было назвать серьезными.