Уильям Лэшнер - Меченый

Она отвернулась от окна и бесстрастно посмотрела мне в глаза.

– Что ты предлагаешь? – спросила она спокойно и негромко.

Я подумал над ответом, но недолго, потому что тон голоса подсказывал, что в ответе она не нуждается.

– Когда-то я представлял интересы инспектора из жилищной комиссии, который попался на вождении в пьяном виде, – сказал я.

– Он постоянно пил?

– Только когда садился за руль.

– Прекрасно. Спасибо, Виктор, – сказала она, глядя на скошенный потолок. – Думаю, что буду здесь счастлива.

– Могу я дать совет?

– Конечно.

– Купи для домашнего офиса ноутбук.

Едва я вернулся к себе после осмотра дома с риелтором Шейлой, как получил вызов с юридического олимпа.

«Талботт, Киттредж и Чейз» была одной из фирм, которые не приняли меня на работу после окончания юридической школы. На других представительниц славного сутяжного племени мне было наплевать, но «Талботт, Киттредж и Чейз» была престижнейшей из престижных, и ее отказ неприятно отзывался в душе долгие годы. Каждый раз, встречая адвоката из «Талботт, Киттредж и Чейз», я испытывал горькую обиду с изрядной примесью зависти, хотя давно понял, что мечты о работе в крупной юридической фирме несбыточны и что я вообще не приспособлен пахать ни на кого, кроме себя. Да, меня продолжало терзать тайное желание служить фирме «Талботт, Киттредж и Чейз», то есть добиться того же, что и Стэнфорд Куик.

– Принести вам что-нибудь выпить, мистер Карл? – спросила очень симпатичная девушка, которая проводила меня в конференц-зал «Талботт, Киттредж и Чейз» на пятьдесят четвертом этаже здания на Либерти-плейс.

Девушку звали Дженнифер. Она предложила мне сесть в кресло из натуральной кожи, стоящее возле стола с мраморной крышкой, напротив огромного, от пола до потолка, окна. Вид на город до самой реки Делавэр захватывал дух.

Я погрузился в кресло как в облако.

– Воды будет достаточно, – сказал я.

– Газированной или минеральной? – уточнила Дженнифер. – У нас есть «Сан-Пеллегрино» и «Перье», есть «Эвиан» и «Фудзи», а есть чудесная артезианская вода из Норвегии, которая называется «Восс».

– Звучит освежающе.

– Значит, «Восс»?

– Очень хорошо.

– Вы помогаете всем юристам в фирме, Дженнифер?

– О нет, мистер Карл, я работаю исключительно с мистером Куиком.

– Ему повезло.

Я прихлебывал артезианскую воду, любуясь панорамой города, когда в зал вошли Джабари Спурлок и высокий элегантный Стэнфорд Куик. Они выглядели крайне раздраженными и не выказали радости по поводу моего присутствия.

– Спасибо, что откликнулись на наше приглашение, Виктор, – сказал Стэнфорд Куик, после того как оба с мрачными лицами и горящими глазами уселись за стол.

– Вы не оставили мне выбора, – ответил я. – Мне приходилось слышать более сдержанные приглашения от налоговой службы.

Спурлок сжал руки на столе и агрессивно подался вперед.

– Надеюсь, вы представляете, насколько мы озабочены событиями последних дней и тем, как они сказываются на репутации фонда Рандольфа. Именно поэтому я настоял на нашей встрече и решил, что она состоится не в фонде Рандольфа, а в этом офисе. Возникла достаточно тревожная ситуация, когда сведения о наших предположительно секретных переговорах выплеснулись на страницы газет и экраны телевизоров. Но она станет абсолютно нестерпимой, если Фонд начнут связывать с убийством.

– Я не утверждал, что имеется подобная связь.

– Вас видели около места преступления, – сказал Спурлок. – Вам задавали вопросы в прямом эфире. Связь очевидна.

– Давайте проясним кое-что, – сказал я. – Утечку информации в прессу о нашем первом разговоре допустил не я. Я никому ничего не говорил, даже партнеру, и сам немало удивился шумихе, поднятой телевидением. Поэтому ищите предателя среди своих.

Спурлок вопросительно посмотрел на Куика, но тот лишь пожал плечами в ответ.

– Мы никому ничего не говорили, – заверил меня Спурлок.

– Значит, проболтался кто-то другой, и эта утечка поставила под угрозу здоровье моего клиента и мое собственное.

– Никто не заставлял вас, подобно охотнику за славой, целую неделю появляться на каждом новостном шоу.

– Я просто продолжил игру, начатую СМИ, в попытке как можно быстрее разрешить ситуацию. Что касается убийства, то я появился на месте преступления по просьбе детектива, который расследует это дело. Связь установили сами средства массовой информации.

– А есть ли здесь связь? – спросил Стэнфорд Куик. – Имеет ли наша картина отношение к жертве убийства, которого опознали как… – Он открыл папку, поискал имя в бумагах. – Ральфа Чуллу?

– Я не знаю. Существует явная связь между жертвой и моим клиентом. Они старые друзья. Это все, что я могу утверждать со всей определенностью. Но, похоже, убитый участвовал вместе с моим клиентом в краже картины.

– Вряд ли это возможно, – поспешно возразил Куик. – Нет ничего, что указывало бы на способность убитого или вашего клиента организовать весьма непростое преступление. Судя по всем отчетам, ограбление совершила команда заезжих профессионалов.

– Почему вы продолжаете утверждать, что грабители не местные?

– Ни в одном городе не распускают столько слухов, как в Филадельфии, но в преступном мире не прошел даже шепот об этом преступлении. Ни один вор не похвалился украденными картинами, ни один скупщик краденого не признался, что продал золото и драгоценные камни из коллекции музея.

– Во время ограбления никто из нас не работал в Фонде, – сказал Спурлок, – поэтому нам известно лишь то, что было в газетах. Миссис Лекомт должна знать больше подробностей.

– Не возражаете, если я с ней поговорю?

– Нисколько. Я предупрежу ее о вашем визите. Но даже если, как вы утверждаете, Ральф Чулла был замешан в краже, то почему его убили именно сейчас?

– Предполагаю, – сказал я, – что это убийство должно было послужить предупреждением для Чарлза.

– Как он собирается отреагировать на это предупреждение? – задал вопрос Куик.

– Это будет зависеть от вас.

– О чем вы говорите? – возмутился Спурлок. – Как мы можем повлиять на его решение?

Я долил в стакан воды и отпил, чтобы заставить их ждать. Нить разговора перешла в мои руки. Пауза помогала мне закрепить успех.

– Боюсь, господа, вы не единственные, кто интересуется картиной. Из-за нежелательной огласки автопортрет Рембрандта стал предметом торга.

– Какого торга?

– Мне было сделано предложение, очень заманчивое предложение.

– Но по закону полотно принадлежит нам, – встревоженно произнес Спурлок. – Его нельзя продать легально.

– Все это так, и я проинформирую об этом своего клиента. Но в прошлом он мало обращал внимание на закон, поэтому я не уверен, что сейчас он задумается о легальности или нелегальности сделки.