Александр Маркьянов - Агония

— Группа из пятнадцатого управления проводила плановые мероприятия по проверке контрразведывательного режима объекта Беркут, в том числе техническими средствами проверяла, нет ли поблизости приборов наблюдения и машин со специальными средствами наблюдения и связи. Проверка внезапно дала положительный результат, был обнаружен автомобиль наружного наблюдения. Поскольку произошло все внезапно — мероприятия по контрслежению не дали результата и машина ушла от нашего наблюдения. По картотеке ГАИ, которую мы попросили поднять, машина закреплена за министерством культуры СССР, возит замминистра…

Генерал Андропов поморщился, тихо спросил

— Вы устанавливали автомобиль по картотеке ГАИ? Зачем?

— Ну, мы же должны были установить его владельца для дальнейшей отработки…

Андропов резко остановился, пристально посмотрел в глаза Журавлеву. Такого взгляда председателя долго выдержать не мог никто.

— Когда, наконец, вы научитесь нормально работать? — председатель голос не повышал, но при этих словах у генерала Журавлева по спине побежал холодок — зачем вы устанавливали автомобиль по картотеке ГАИ после того, как он исчез. Я и без этого могу сказать, что это за автомобиль — оперативная машина, явно принадлежит МВД СССР, скорее всего, используется «контуром». Неужели вы думали, что по запросу придет именно такой ответ? Особенно если учесть, что картотека ГАИ находится в организационном подчинении МВД и номера само себе выписывает тоже МВД. Они с таким же успехом могли сообщить вам, что машина принадлежит послу США, и проверить это было бы невозможно! Ты хоть понял наконец что у МВД в отличие от нас неограниченные возможности по номерам и паспортам — если учесть что они выдают и ведут учет и того и другого?

Журавлев молчал, сказать было нечего. Если начать прославлять ум и хитрость председателя будет только хуже — лести Андропов не любил.

— Каковы шансы, что информация об операциях «Поток», «Дурман», «Эдельвейс» и прочих попала в руки МВД?

Журавлев задумался. Он понимал, что за каждое сказанное сейчас слово потом придется серьезно отвечать.

— … шансы есть, конечно, но они минимальные… Объект надежно прикрыт техническими средствами, а один экипаж наблюдения… вряд ли что-то сможет сделать. Но тем не менее, считаю что активные операции с данного объекта следует перенести как минимум на год.

— Согласен — проговорил Андропов — только что строителями завершен объект «фасад» вот туда и переселяйтесь… Кстати, как идет работа?

Хотя название операцией не называлось, Журавлев все понял правильно.

— «Поток» идет вообще великолепно — со злой усмешкой заявил Журавлев — уже сейчас, меньше чем за год сумма, которую мы перегнали, приближается к ста миллионам долларов и это не предел. Конечные счета, по договоренности, размещаются в Базельском банке международного регулирования на номерных счетах. «Дурман» пока идет не очень, но наши люди работают в Гонконге.

— А «Эдельвейс»?

— «Эдельвейс» мы не форсируем согласно вашим указаниям. Тут важна не скорость, а надежность и полное сокрытие информации…

— Верно! — впервые за все время разговора улыбнулся Андропов — это верно. «Эдельвейс» лучше не форсировать. И последнее. Как идет работа по делу об убийстве Комарова? Вам удалось внедрить своего человека?

— Удалось. Сработали чисто. — улыбнулся Журавлев, хоть что то хорошее можно доложить председателю…

Юрий Андропов кивнул головой, повернулся и медленно пошел по заснеженной тропинке обратно, к жилым корпусам… Генерал Журавлев поспешил за ним.

Утро — наказание мое. Да еще общественный транспорт. Прошлой ночью снова шел снег, дороги замело, троллейбус шел еле-еле. В итоге я опоздал на двадцать минут, мало того — на проходной вахтер записала номер моего пропуска и время моего прибытия на работу. Значит, разбирательство потом неизбежно…

В кабинет шефа я вломился подобно средневековому рыцарю — с шумом, показывая, как я бежал на работу. Александр Владимирович как раз как назло проводил утреннюю оперативку, все прервались на полуслове.

— Ага. Для опозданцев повторяю: с сегодняшнего дня в нашей следственной группе на одного человека больше: это подполковник милиции Ивашко Константин Аркадьевич. А вот этот лоботряс — мой стажер, Соболев Сергей Владимирович.

Мы пожали друг другу руки, я исподлобья осмотрел нового члена группы. Невысокий, в хорошем костюме, темноволосый, с тонкими усиками, явно следит за собой. Чем то похож на иностранца. Странно, обычно милиционеры таким не бывают, по крайней мере, представляешь их другими…

Калинин тем временем завершал оперативку.

— Итак, на сегодняшний день вырисовываются две версии убийства:

Первая — убийство на бытовой почве. Эту версию я попрошу отработать майора Глазко. Необходимо найти сына Комарова, Михаила, выяснить есть ли у него алиби на день убийства. Еще раз опросить ближайших соседей, чтобы выяснить, приходил ли кто-нибудь к полковнику Комарову регулярно, если да то установить этих лиц и отработать на причастность к убийству.

Майор Глазко коротко кивнул головой

— Вторая версия — убийство вследствие служебной деятельности либо из мести за нее. Этой версией я попрошу заняться подполковника Ивашко. В рамках этого направления расследования нужно опросить всех сослуживцев Комарова, определить какими делами он занимался и кому выгодно его устранение. Также нужно понять дела всех его «крестников», [5] то есть тех кого он посадил — прим автора определить у кого были мотивы и не освободился ли кто в ближайшее время.

Ну а мы — при этих словах Александр Владимирович пристально посмотрел на меня — для начала завершим те дела, которые у нас есть в производстве, потом присоединимся к вам. Вопросы?

Вопросов не было

— Тогда, товарищи оперативка закончена. За работу!

Честно говоря, я смотрел на шефа и не мог поверить своим глазам и ушам. А как же третья версия? Почему не упомянуто о неизвестных лицах, приезжавших к Комарову перед убийством. Сохранились ли вообще те протоколы допросов, которые делали мы с Константином Ивановичем?

— Сергей, возьми вон ту папку, с делом Гриценко. Вон первая сверху лежит…

Началась работа… Я взял папку, раскрыл ее и чуть не выронил из рук: к первому же листу была прикреплена записка, написанная крупным торопливым почерком шефа «Через пятнадцать минут в курилке. И тихо!». Черт, что за конспирация… Мы что прячемся даже от собственной следственной группы?

«Курилкой» в среде следователей называли мужской туалет. Несмотря на то, что курить там было строжайше и категорически запрещено, курили все там. Некоторые конечно дымили в кабинете, открыв настежь окна, но после прошлогоднего случая, когда следователь Мироненко уронил окурок на дела и они вспыхнули ярким пламенем, желающих курить в кабинете стало все-таки намного меньше. Все-таки мы бюрократы, имеем дело в основном с бумагами и поэтому работа наша огнеопасная.