Джозеф Файндер - Директор

– В том-то и дело, что не подаст!

– Почему?

– Тут есть очень хитрая статья, запрещающая любые тяжбы, – ткнув пальцем в бумаги, объяснил Хаченс. – После подписания контракта не допускаются никакие судебные разбирательства по поводу содержащихся в нем утверждений и заявлений.

– Зачем же покупателям на это соглашаться?

– Думаю, ответ напрашивается сам собой, – сказал Хаченс. – Должно существовать какое-то дополнительное соглашение, гарантирующее очень крупную выплату какому-то лицу, возможно, китайскому правительственному чиновнику, способному гарантировать и ускорить заключение сделки.

– За взятку?

– Я бы избегал таких вульгарных выражений. У китайцев есть чудесная традиция. Празднуя начало нового года по лунному календарю, они дарят друг другу на счастье деньги в конвертах.

– Десять миллионов долларов – дорогой подарок.

– На первый взгляд такая сумма может показаться излишней, но на самом деле многие заплатят гораздо больше, чтобы прорваться сквозь китайские бюрократические препоны с их бесконечными придирками.

– Но ведь новый год по лунному календарю еще не скоро!

– То-то и оно! Значит, это все-таки не бескорыстный подарок на счастье. Бьюсь об заклад, что деньги, перекочевавшие на анонимный счет в Макао, немедленно перекочевали на другой счет в коммерческом банке на Лабуане.

– Где?

– Лабуан – это остров у побережья Малайзии. На этом кусочке песка процветает мощная индустрия оффшорных банковских операций. По сравнению с лабуанскими, швейцарские банкиры кажутся очень щепетильными. Именно на Лабуане китайские чиновники прячут свои наворованные деньги.

– Вот уж не знал!

– Именно на это они и рассчитывали. Послушные мальчики и девочки не знают о Лабуане и уж конечно не переводят туда своих денег.

– Боже мой! – воскликнул Ник. – Сколько же народа участвует в этой махинации?!

– Трудно сказать. Но с вашей стороны достаточно двух подписей. От «Стрэттона» вполне может подписаться ваш очаровательный финансовый директор, а от «Фэрфилд партнерс» – какой-нибудь активный пайщик-руководитель. Признаюсь, мне кажется, что сделка будет осуществлена наспех, но эти двое друзей наверняка очень спешат. В наше время вообще все спешат… Может, все-таки выпьете со мной бокал мартини?

– Я заказал томатный сок, – сказал Ник, – а его все не несут.

– Знаете, его, наверное, вообще не принесут! – прошептал Хаченс. – Как же я сразу не сообразил! Ведь нас обслуживает Винни!.. Впрочем, вы наверняка привыкли к такому обхождению…

– О чем вы?

Хаченс покосился на официанта и медленно покачал головой.

– Вы же уволили его брата…

Одри нашла Роя Багби по мобильному телефону. Багби обедал в своей любимой закусочной. Он с трудом слышал Одри. Вокруг него раздавались раскаты смеха, ножи и вилки стучали о тарелки, гремела хриплая рок-музыка.

– Когда вы вернетесь? – несколько раз переспросила Одри.

– Я обедаю! – заявил Багби.

– Я понимаю, но у меня важное дело.

– Что?

– Приезжайте скорей!

– А это не может подождать?

– Нет.

– Но мне только что принесли гамбургеры! Я сижу в… – Багби назвал ресторан и его адрес.

– Сейчас я приеду! – сказала Одри и выключила телефон, прежде чем Багби успел возразить.

Сначала Багби разозлился на то, что Одри не дала ему спокойно пообедать с приятелями – тремя мужчинами его возраста, одетыми в полицейскую форму, но очень скоро успокоился, извинился перед друзьями, и они с Одри уединились в отдельной кабинке.

– Вот и отлично! – заявил, он, выслушав рассказ Одри о пулях и пистолете. – Считай, мы их уличили!

– Но ведь это лишь косвенная улика, – возразила Одри.

На чудовищном красном галстуке у Багби расцвело пятно кетчупа, существенно повышающее его эстетические достоинства.

– А чего ты хотела? – выпучив глаза, заорал Багби. – Чтобы Коновер принес свой дневник с записью о том, как они с Ринальди прикончили этого психа?!

– Я не уверена в том, что прокурор сочтет эти улики достаточными.

– Ты о каких уликах?

Одри хотела было попросить Багби не орать, но решила, что сейчас не время ссориться.

– Об уликах, говорящих о том, что Эдвард Ринальди и Николас Коновер, скорее всего, имеют прямое отношение к убийству Эндрю Стадлера, – терпеливо объяснила она.

– Ну и что же?

– Помолчите, пожалуйста! Дайте договорить!

Не ожидавший от Одри такой наглости, Багби, к ее великому удовольствию, замолчал, и она продолжала:

– Пистолет, из которого убили Стадлера, стрелял на месте преступления, где шесть лет назад работал Ринальди. Этот пистолет тогда не нашли, но из этого еще не вытекает, что тогда, в Гранд-Рапидсе, его прикарманил Ринальди. У нас недостаточно доказательств.

– Но ведь сама-то ты так не думаешь? И я так не думаю!

– Вряд ли даже наше совместное мнение убедит окружного прокурора выдвинуть обвинение в убийстве против генерального директора огромной корпорации и еще одного из ее руководителей.

– Я уверен, что на детекторе лжи Ринальди расколется, – заявил Багби.

– Он может отказаться от детектора лжи.

– Уверяю тебя, что согласится, если его обвинят в умышленном убийстве, грозящем ему пожизненным заключением без права на амнистию! – Багби откинулся на спинку дивана, смакуя свои мысли. – Здорово мы их прищучили! – пробормотал он и улыбнулся.

К своему удивлению, Одри поняла, что впервые в жизни видит на лице Роя Багби бесхитростную радостную улыбку. Привыкшая к его злорадным усмешкам и неприятным ухмылкам, Одри не могла в это поверить. Впрочем, радость шла Багби не больше, чем крокодилу. Все его лицо покрылось глубокими складками, как накрахмаленная простыня.

– Коновер откажется от детектора лжи, – сказала Одри. – И вообще, мы еще не знаем, кто из них стрелял в Стадлера.

– Ну и что? Обвиним их обоих в умышленном убийстве, а убийцей будем считать того, кто не успеет покаяться первым.

– Не уверена, что до этого дойдет дело. И вообще неизвестно, выдаст ли прокурор ордер на их арест.

– Так езжай обрабатывать прокурора. Ты же знаешь, как это делается!

– Нойс будет этим недоволен.

– Пошел он к черту! Это наше дело, а не его.

– Все равно, – сказала Одри. – Я пока не уверена. Мне не хотелось бы неприятностей.

Багби начал считать по пальцам левой руки.

– Мы обнаружили, что семя для гидропосева под ногтями у трупа такое же, как на лужайке у Коновера, мы узнали, что с записывающего устройства сигнализации Коновера стерта информация за интересующее нас время, мы выяснили, что в два часа ночи у Коновера сработала сигнализация, и он тут же ринулся звонить Ринальди, мы узнали, что этот псих мог раньше лазать к Коноверу в дом, а теперь мы знаем про пули и пистолет. Чего еще нужно?! По-моему, более чем достаточно!