Стив Берри - Третий секрет

Он накинул на плечи белую льняную сутану и застегнул ее. Гаммарелли опустился на колени и начал ловко приметывать шов. Он будет не идеальным, но на ближайшие пару часов этого будет достаточно. А к тому времени уже будет готов полный комплект облачения, идеально подогнанный под размеры Валендреа.

Он проверил, как сидит сутана.

— Чуть тесновато. Поправьте.

Гаммарелли распорол шов и снова начал шить.

— Проверьте, крепкая ли нитка.

Меньше всего ему хотелось, чтобы в самый неподходящий момент в его одеянии что-то оторвалось.

Когда кутюрье закончил, Валендреа опустился в кресло. Один из священников, также опустившись перед ним на колени, стал снимать с него туфли и носки. Валендреа было приятно, что теперь ему почти ничего не придется делать самому.

Принесли пару белых чулок и красных кожаных туфель. Он проверил размер. В самый раз. Валендреа жестом показал, чтобы их надели ему на ноги. Затем он встал.

Ему подали белую zucchetto. [23] Круглая папская шапочка (ит.). В те времена, когда прелаты выбривали на голове тонзуру, [24] От tonsura (лат.) — стрижка, выбритое место на макушке, указывающее на принадлежность к католическому духовенству. (Прим. ред.) эта шапочка защищала кожу головы от зимнего холода. Теперь она стала неотъемлемой частью облачения высшего духовенства. Начиная с восемнадцатого века папская шапочка изготавливалась из восьми треугольных кусочков белого шелка. Валендреа взял ее за края и, как император, принимающий корону, надел на голову.

Амбрози одобрительно улыбнулся.

Пора уже выйти к верующим.

Но сначала еще одна, последняя обязанность.

Валендреа покинул гардеробную и вернулся в Сикстинскую капеллу. Все кардиналы стояли по своим местам. Перед алтарем установили трон. Валендреа направился прямо к нему и, сев, выждал целых десять секунд, прежде чем сказать:

— Садитесь.

Предстоящая процедура составляла важную часть канонических выборов. Каждый кардинал должен был подойти, преклонить колени и обнять нового понтифика.

Валендреа кивнул старшему кардиналу-епископу, одному из своих сторонников, и тот начал церемонию. Иоанн Павел II нарушил вековую традицию, согласно которой папы принимали приветствия кардиналов сидя, и стоял перед членами коллегии. Но теперь настали другие времена, традиции возвращаются! И все должны начать привыкать к этой мысли. И не надо жаловаться — в минувшие столетия при исполнении этого ритуала полагалось еще целовать туфлю Папы.

Валендреа остался сидеть и протянул руку с перстнем для поцелуя.

Нгови находился примерно в середине процессии. Когда пришла его очередь, африканец опустился на одно колено и приблизил лицо к перстню. Валендреа заметил, что его губы не коснулись золота. Затем Нгови поднялся и отошел.

— А поздравления? — спросил Валендреа.

Нгови остановился и обернулся:

— Пусть ваше избрание станет единственной наградой для вас.

Как же хотелось Валендреа проучить этого самоуверенного сукиного сына! Но сейчас не время и не место. Может быть, Нгови специально намеревался спровоцировать его на проявление высокомерия? Поэтому он сдержался и просто ответил:

— Будем считать это пожеланием успехов.

— Разумеется.

Когда от алтаря отошел последний кардинал, Валендреа величественно поднялся:

— Благодарю всех. Я сделаю все, что в моих силах, для матери-церкви. А теперь пора предстать перед народом.

Он проследовал по центральному нефу капеллы через отделанный мрамором вход и вышел из главных дверей капеллы. Направился в базилику, миновал герцогские и королевские залы. Этот путь понравился ему, громадные живописные изображения на стенах, мимо которых он проходил, показывали превосходство папской власти над властью светской.

Он вошел в галерею.

С момента его избрания прошло около часа, и волна слухов уже достигла апогея. Из Сикстинской капеллы успели распространиться самые противоречивые сведения, и теперь никто не мог сказать что-то наверняка.

Валендреа намеревался и дальше поддерживать это состояние. Неопределенность может стать мощным оружием, если, конечно, эта неопределенность всегда будет исходить от него самого. Одно выбранное им имя вызовет множество кривотолков. Даже величайшие папы-воители и богословы-дипломаты, побеждавшие на выборах в течение последнего столетия, не отваживались на такой шаг!

Валендреа сделал несколько шагов и оказался в нише, ведущей на балкон. Но пока он не станет выходить. Сначала должен появиться кардинал-архивариус — как старший из кардиналов-деканов, и только после него — Папа в сопровождении президента священной коллегии и кардинала-камерленго.

Он подошел ближе к архивариусу и, стоя у самой балконной двери, зловеще прошептал:

— Я же говорил вам, ваше преосвященство, что я подожду. А теперь исполняйте свою последнюю обязанность.

В глазах старика ничего не отразилось. Видимо, он уже знал, что его ждет.

Не проронив более ни слова, кардинал шагнул на балкон.

Послышался восторженный рев пятисоттысячной толпы.

У балюстрады стоял микрофон, и, подойдя к нему, архивариус произнес:

— Annuntio vobis gauduium magnum.

Это объявление полагалось делать по-латыни, но Валендреа прекрасно знал перевод.

«У нас есть Папа».

Толпа радостно загудела. Валендреа не видел зрителей, но ощущал их присутствие. Кардинал-архивариус снова заговорил в микрофон:

— Cardinalem Sanctae Romanae Ecclesiae… Валендреа.

Раздались оглушительные приветствия. На престол святого Петра вновь вернулся итальянец. Крики Viva, Viva становились все громче.

Архивариус обернулся, и Валендреа поймал его ледяной взгляд. Старик был явно не согласен с тем, что ему приходилось говорить. Он снова повернулся к микрофону:

— Qui Sibi Imposiut Nomen…

Слова отдавались эхом над всей площадью.

— …Избранное им имя — Петр Второй.

По огромной площади прокатилось эхо, как будто стоящие на колоннаде статуи заговорили, удивленно переспрашивая друг друга, не ослышались ли они. Какое-то мгновение толпа привыкала к имени, и лишь затем люди поняли.

Приветствия зазвучали еще громче.

Валендреа двинулся к выходу на балкон, но вдруг заметил, что его сопровождает только один кардинал. Он обернулся. Нгови не тронулся с места.

— А вы идете?

— Нет.

— Но это обязанность камерленго.

— Это позор.

Валендреа прищурил глаза:

— Я стерпел вашу дерзость в капелле. Не испытывайте мое терпение еще раз.

— А что вы мне сделаете? Заключите в тюрьму? Лишите собственности? Отнимете титул? Сейчас не Средние века.

Стоящий рядом кардинал выглядел растерянным. Это был один из его преданных сторонников, так что Валендреа было нужно продемонстрировать свою силу.