Крейг Расселл - Кровавый орел

– Это письмо от покойного Ханзи. Только что получила. Очевидно, он отправил буквально перед своей смертью.

Фабель открыл конверт. Письмо было написано карандашом, но каллиграфическим почерком и без помарок. Учитывая образ жизни и состояние здоровья героинщика Ханзи Крауса, это был маленький подвиг, напоминавший о том, что этот несчастный человечек, возможно, когда-то был первым учеником в классе…

Читать это сугубо личное письмо было больно: Ханзи многословно извинялся за беды и переживания, доставленные матери и сестрам за годы и годы своего «истинно непотребного существования». Фабель даже начал недоумевать, зачем фрау Краус принесла ему это предельно интимное послание. Но последние абзацы все разъяснили.

Пишу я вам, любезная матушка, после стольких лет разлуки, в размышлении того, что мытарствам-горестям моим в самом недалеком будущем наступит конец. Не хочу опечалить вас или напугать до смерти, однако выходит так, что перебежал я кое-кому дорогу и мне теперь долго не жить. Если я прав, навряд ли мы свидимся на этом свете. И если что дурное произойдет с вашим беспутным сыном, окажите мне последнюю услугу: доставьте это письмецо гаупткомиссару Йену Фабелю в управление полиции. Он честный полицейский и, я надеюсь, сумеет привлечь к ответу тех, кто хочет со мной расправиться.

Я находился с герром Мейером в столовой управления полиции, когда туда вошли двое полицейских в штатском и сели за столик слева за нами. Один в возрасте, другой совсем молодой – коротко стриженный блондин, фигура – как у Арнольда Шварценеггера до того, как тот в политику подался! Я спросил герра Мейера, кто этот человек, и он ответил: комиссар Лотар Кольски. Так вот, Лотар Кольски – тот самый, который в бассейне застрелил человека с мешком на голове. И мужчина в возрасте, теперь рядом с ним сидевший, был тот самый, который велел ему того человека убить. Хотел я тут же герру Мейеру или еще кому все рассказать, да язык от страха отнялся: а ну как, думаю, они все тут повязаны! Тогда мне из ихнего полицейского логова живым не уйти!.. Маленько остыв, я решил, что герр Фабель не из ихней шайки и поступит с этими поганцами соответственно.

Смерти я боюсь, однако не так сильно, как прежде, когда я про смерть думал, не видя ее перед собой явно, как теперь. Да и на что, спрашивается, небо коптить такому пустячному человеку? Пристукнут – может, оно и лучше. Устал жить без цели и смысла.

Прошу вашего прощения, любезная маменька. Не такого сына вы заслужили, и вы были лучшей матерью, чем я заслужил.

Искренне вас любящий

Ханзи

Закончив читать это витиеватое и полуграмотное письмо, Фабель надолго задумался. Потом вспомнил о Маргарет Краус и поднял глаза на нее.

– Мои соболезнования, фрау Краус. Я искренне сочувствую вам. И огромнейшее спасибо за то, что вы принесли это письмо.

– Значит, Ханзи действительно убили полицейские?

– Ханзи убили преступники, фрау Краус, – дипломатично сказал Фабель. – Но я обещаю, что мы посадим мерзавцев за решетку. И это письмо будет важнейшей уликой!

Маргарет Краус рассеянно улыбнулась. Вежливость герра гаупткомиссара не могла вернуть ей ни давно потерянного сына, ни веру в справедливость жизни.

– Мне пора. Не люблю ходить по улицам в темноте.

Фабель пожал ее руку.

– Извините, я вынужден просить вас задержаться, побеседовать с нашим сотрудником, чтобы он составил протокол. А затем кто-нибудь отвезет вас домой. Боюсь, в ближайшие дни нашим ребятам придется охранять вас… пока мы окончательно не разберемся в ситуации.

Фрау Краус покорно пожала узкими плечиками:

– Ладно, как велите…

В коридоре Фабеля ждал Ван Хайден. Фабель вручил ему письмо и указал самый важный абзац.

– Думаю, вы сами разберетесь, герр криминальдиректор, – сказал он.

Ван Хайден ничего не ответил, однако Фабелю было легко прочитать будущее в разъяренных глазах Ван Хайдена: Бухгольц и Кольски еще ни о чем не подозревали, а с вершины горы на них уже катилась снежная лавина.

Архив управления полиции Гамбурга, комиссия по расследованию убийств

От: Сына Свена

Кому: Гаупткомиссару Йену Фабелю

Отправлено: 21 июня 2003, 21.30

Тема: ДОЧЬ ДАВИДА

ВООБРАЖАЕТЕ, ЧТО ВЫ В ОДНОМ ШАГЕ ОТ МЕНЯ? ОШИБАЕТЕСЬ, ЭТО Я В ОДНОМ ШАГЕ ОТ ВАС! Я УЖЕ ПОДАРИЛ ВАМ, ГЕРР ФАБЕЛЬ, МНОЖЕСТВО ЯРКИХ ВПЕЧАТЛЕНИЙ. НО ТО, ЧТО СКОРО ПРОИЗОЙДЕТ, ДОСТАВИТ МНЕ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ И ОСТАНЕТСЯ В ВАШЕЙ ПАМЯТИ НАВЕКИ.

ЛОЖЬ – В ПРИРОДЕ ЖЕНЩИН. ОНИ ТАК И РОЖДАЮТСЯ СУЩЕСТВАМИ ХИТРЫМИ И КОВАРНЫМИ И ВСЮ ЖИЗНЬ ТОЛЬКО ЛГУТ И ДУРЯТ, ЛГУТ И ДУРЯТ. РАЗВЕ ЭТО НЕ ЧИСТАЯ ПОЭЗИЯ? СЫНУ СВЕНА ПРЕДСТОИТ РАСПРАВИТЬ ДЛЯ ПОЛЕТА КРЫЛЬЯ ДОЧЕРИ ДАВИДА.

СЫН СВЕНА.

Фабель старался, чтобы его команда действовала быстро, но без паники. Смысл электронного письма был кристально ясен. «Дочь Давида» означает еврейка. Еврейка Анна Вольф хотела обмануть Максвейна, и он собирался убить ее.

Попытки дозвониться до Анны ни к чему не привели. И теперь Фабель руководил штурмом квартиры Максвейна.

Сотрудник внешнего наблюдения подтвердил, что англичанин вернулся к себе в 17.56. С 19.30 в квартире горел свет. «Порше» Максвейна по-прежнему стоял в подземном гараже под домом.

Единственный выход из квартиры на четвертом этаже блокировали парни из мобильной оперативной группы, в бронежилетах и с автоматами. Двое из них по приказу Фабеля раскачали тяжелый таран и с одного удара вышибли дверь. Их товарищи тут же ворвались в квартиру с криками: «Полиция!»

Фабель сразу почувствовал, что в квартире никого нет. Быстрый осмотр подтвердил его догадку.

– Проклятие! – почти застонал Вернер Мейер. – Снова упустили! Как это могло случиться?

– Потому что отнеслись к делу не слишком серьезно, – сказал Фабель. – Не очень-то верили в то, что он убийца. Анна была права – в наблюдении нужно было задействовать больше людей.

Упомянув Анну, Фабель почти с ужасом уставился на Вернера. Тот ответил столь же смятенным взглядом.

– Велите ребятам срочно разыскать Анну! – приказал Фабель. – Пусть съездят к ней домой в Аймсбюттель.

Вернер Мейер схватил сотовый телефон.

– Шеф, идите сюда! – крикнула Мария. – Смотрите, что я нашла!

Она стояла в крохотной комнатке – скорее чуланчике, куда Максвейн умудрился втиснуть небольшой компьютерный стол и стул. Стены тайного кабинета были залеплены фотографиями, вырезками из газет и записками от руки. Две подсветки с потолка прицельно освещали центр этой «экспозиции» – вырезанную из дерева искаженную яростью рожу одноглазого Одина, точную копию той, что Фабель видел в книжке Отто. Здесь Максвейн организовал себе свой особый мирок. Здесь он отделялся от падшего современного мира и уходил в чудесное прошлое. Фабель мог только гадать, сам ли Максвейн придумал себе это иллюзорное убежище или по коварной подсказке Витренко.