Алексей Яковлев - «Прощание славянки»

— Блин… даже… синяка нет… а дышать… не могу…

Генерал не слышал его — разговаривал с кем-то по сотовому.

— Пройдет, — успокоил я Юрика словами генерала, а сам думал о другом.

«У Дантеса была прострелена рука… а была ли у него контузия?… Если была, значит, пуля Пушкина попала ему в грудь… Значит, Дантес — подлец!»

Генерал выключил сотовый и обратился ко мне:

— Вы поняли, Слава, как опасно оставлять вас в городе неприкрытым?

Я спросил:

— А кто же эти?… Кто меня преследует?

Генерал улыбнулся саркастически.

— Иностранное кино. Иностранное — непосредственно.

Он мне ничего не объяснил.

— Эти исполнители, А заказчик-то кто?

Майор Юрик хотел мне ответить, но с трудом откинулся на спинку скамейки. Генерал наклонился ко мне через него.

— Мы же с вами только что выяснили, Слава, кто является чужим агентом. Забыли?

— Кто?

Генерал дотронулся до кармана моей рубашки.

— Что за бумагу вам передала мадемуазель?

Я тут же сообразил, что скрывать тринадцатую страницу от генерала бессмысленно. Ведь это он сам подложил ее в гарнитур. И я достал из кармана бумагу.

— Копия,— оценил бумагу генерал,— А подлинник у кого?

— У Критского.

Генерал брезгливо улыбнулся.

— Понятно. Подлинник он нам сегодня на Литейный принесет. Подонок старый.

И Юрик, пересиливая боль, тоже презрительно улыбнулся. Генерал спросил меня строго:

— Как попала копия к мадемуазель?

С трудом я восстанавливал в памяти извилистый маршрут копии.

— Мне ее дал Критский…

— Зачем? — насторожился генерал.

— Он думает, что я на кого-то работаю… Он хочет через меня выйти на этих людей…

Юрик заволновался.

— Это… самодеятельность… он все испортит…

— Успокойся, майор, — строго приказал ему генерал.— Выслуживается, старый ловелас… Я лично ему такое перо за это вставлю! Непосредственно.

За спиной Пушкина у сквера остановилась черная «ВОЛЬВО» с антеннами. Из нее выскочили люди в штатском, побежали к нашей скамейке. Генерал остановил их рукой:

— Всем оставаться на местах! Мы сейчас подойдем.

И люди в штатском беспрекословно пошли обратно к машине.

— Дальше, — уже мне приказал генерал. — Кому вы передали эту бумагу?

— Никому, — вспомнил я. — Ее взял у меня Константин.

— Зачем Белый Медведь взял бумагу?

— Он хотел проверить профессора.

Генерал понимающе улыбнулся.

— А оказалась бумага у мадемуазель? Непосредственно.

Я заступился за Натали.

— Константин попросил ее передать мне копию.

— Зачем? — задумался генерал. — Не догадываетесь?

— Чтобы я дальше работал.

Генерал менялся на глазах, он стал теперь «деловым человеком», четким и кратким.

— А вы уже с бумагой работали?

Я кивнул.

— И что же вы выяснили? Поделитесь с нами.

Мне не хотелось болтать о раскрытой мной загадке роковых цифр… Но радость открытия оказалась сильнее меня.

— В бумагах предсказана судьба России… Высчитаны поворотные годы. Зная их, они хотят влиять на нашу судьбу…

Генерал и майор-Юрик переглянулись.

Генерал спросил меня недовольно:

— Вы уже этим поделились с мадемуазель?

— Нет.

— Ваше счастье,— зловещим шепотом объяснил мне генерал. — Мадемуазель хочет узнать — известна ли вам их тайна. Как только она в этом убедится, вас немедленно ликвидируют!

Я ничего не понимал.

Глаза Юрика снова стали странными, страшными.

— Скажите откровенно, Ярослав Андреевич… — он отдышался, — она вам себя уже предлагала?… Она уже отдалась вам?…

Я увидел стриженую мальчишескую головку на моей подушке, полузакрытые перламутровые глаза, ее влажные губы… Я услышал обольстительно перекатываюшийся во рту шарик: «К сегодняшнему вечер-ру, да?» — и сказал горько:

— Ошибаетесь… Как вы ошибаетесь… Ей совсем другое от меня нужно! Совсем другое!

— Что?! — одновременно спросили чекисты.

Я посчитал, что, защишая ее, имею право сказать им правду.

— Натали просит меня к сегодняшнему вечеру подготовить статью… Статья ей нужна от меня! Статья!

— О чем? — опять одновременно среагировали чекисты.

И я ответил гордо:

— Натали просит меня разоблачить происки Дантеса и Геккерна! Натали чувствует, что дуэль — провокация против России! Она так и сказала: «Провокация!» Разве может такое сказать чужой агент?

Генерал спросил строго:

— А почему вы должны подготовить статью к сегодняшнему вечеру?

— Не знаю, — откровенно признался я. — В шесть часов вечера она придет за статьей.

Генерал засмеялся и стал потирать ладонь о ладонь, как тогда, на Каменном.

— Гениально!

— Круто, — зло подтвердил майор.

Я понял, что опять сделал глупость! Про заветное время расчета с Натали я не должен был им говорить! Я проклинал себя…

Генерал обнял меня за плечи и снова стал другим человеком, мягким и ласковым.

— Все так и оставим, Слава! Поездка на Каменный отменяется. Мы доставим вас домой. Сидите и работайте! К шести статья должна быть готова! Я надеюсь на вас, Слава.

Я дернулся было, но генерал меня обнял крепче.

— Ничего не бойтесь. Прикрытие вам обеспечим. Договорились, Слава?

Я посмотрел на него укоризненно.

— Вы хотите сделать меня подсадной уткой? Так это, кажется, у вас называется?

Генерал отмахнулся от меня, как от мухи.

— Да какая разница, как это называется? Вам-то что, Слава?

Я вскрикнул возмущенно:

— За кого вы меня принимаете?!

Генерал сказал со сталинским акцентом:

— За патриота! Непосредственно!

Майор под руку поднял меня со скамейки. Он уже совсем оправился от контузии.

— В машину, Ярослав Андреевич! В машину!

В просторной «вольво» меня поместили на заднем сиденье между майором и людьми в штатском. Генерал сел рядом с водителем.

— На Мойку. Напротив дома Пушкина, — приказал он весело.

А мне было муторно и тревожно.

Из-за своей несдержанности я снова попал в передрягу. Я искренне хотел спасти Натали, а оказалось — подставил ее чекистам… Но если она не «чужой агент», чем это ей может грозить?… А в том, что она — не «чужой», я был просто уверен! Я готов был голову на отсечение дать за нее!…

У моего дома генерал вернул мне копию тринадцатой страницы.

— Возьмите, Слава. К шести статья должна быть готова. Вы обязаны это сделать как патриот! Непосредственно!

Я поглядел на ту сторону Мойки, на знакомый с детства желтый пушкинский особняк. Я надеялся увидеть Натали. Они с профессором спешили сюда, на открытие «пушкинской тропы». Но Мойка была пуста. Серая поливальная машина смывала остатки праздника. Исчезли куда-то старинные ландо, дамы в кринолинах, гусары в малиновых ментиках. А кудрявый лжеАлександр, получив за свое выступление положенный гонорар, уже пил, наверное, в этот сказочный день очередную банку теплого иностранного пива…