Майкл Грубер - Ночь Ягуара

— Продукты сегодня были паршивые, — сказала она, когда он зашел в ее крохотный кабинет. — Поговори с Морено, скажи ему: если это произойдет снова, мы сменим поставщиков, переключимся на братьев Торрес. Скажи ему, что его отец никогда не относился к нам как к американцам.

— Я позабочусь об этом, mami, — ответил Паз, хотя все продукты, как всегда, были высшего качества. Просто сетования и ругань представляли собой ее манеру выказывать любовь. — Послушай, я хотел попросить тебя… Амелии снятся кошмары, ночью она просыпается и кричит, а когда я говорю, чтобы не беспокоилась, дескать, монстры в снах не настоящие, что я слышу в ответ? Abuela говорит: нет, они настоящие. Ты уж, пожалуйста, не говори ей подобных вещей, ладно?

— Ты хочешь, чтобы я лгала моей внучке?

— Это расстраивает ее. Она слишком маленькая, чтобы переживать из-за всего этого.

— Ну а как насчет тебя? Ты тоже слишком маленький?

Паз сделал глубокий вдох.

— Я не хочу начинать это снова, mami. Сантерия — это твое дело, мы не собираемся в этом участвовать. Я определенно не собираюсь, а уж Амелия тем паче.

— Что за сны? — спросила его мать, оставив без внимания это последнее высказывание, как и любое высказывание, которое она предпочитала не слышать.

— Это не важно. Мы не хотим, чтобы ты рассказывала ей такие вещи.

Мать резко вскинула глаза. Это относилось к слову «мы». Миссис Паз всегда представляла себе, что, когда ее сын приведет наконец домой невестку, это будет послушная, уважающая мать мужа кубинская девушка, какая только и нужна кубинскому мужчине. Вместо этого он привел докторшу-американку с бредовыми идеями о воспитании детей.

Доктор! Доктором должен быть мужчина, а женщина должна заботиться о детях — желательно, чтобы их было побольше, — и слушать свою suegra — свекровь с уважением, иначе как может продолжать существовать общество? Но эта невестка была настолько упряма, причем не в чем-то одном, а по множеству пунктов, что, пожалуй, вздумай Маргарита настаивать на приобщении девочки к «вашему культу», могла бы поставить под вопрос возможность для девочки проводить столько времени с бабушкой. И из-за чего? Из-за нескольких маленьких амулетов иде на ее тоненьком запястье и принесения в жертву нескольких птиц, исключительно ради благополучия и безопасности ребенка. Просто возмутительно — после всего того, что она для них сделала!

Задуматься о том, почему ее сын выбрал в жены такую же упертую и самостоятельную особу, как его мать, ей почему-то, не приходило в голову.

Она драматически вздохнула и воздела руки.

— Ну ладно. Что я могу сделать, я всего лишь старая женщина, на меня можно совсем не обращать внимания, это нынче в порядке вещей. Вот уж не ожидала, что, прожив долгую жизнь, на склоне дней буду подвергаться презрению. Да ладно, пусть так. Если угодно, я вообще больше не скажу этому ребенку ни слова! Можешь забрать ее отсюда!

На этом месте она извлекла из рукава яркий шелковый платок и промокнула им глаза.

— Будет тебе, mami, не своди ты меня с ума. Все не так, и ты это знаешь…

— Но, — сказала она и устремила на него свой взгляд, — но есть нечто.

Последовал ритуальный жест, отгоняющий злые силы.

— Что еще за «нечто»?

— Нечто, движущееся в орун, я не знаю, что это, но нечто очень могущественное, и оно имеет отношение к тебе, сынок, и к ней. Да, ты думаешь, что я глупа, но я знаю то, что знаю.

Сказать на это было вроде бы нечего, поэтому Паз поцеловал мать в щеку и вышел.

— Это хорошая розочка, — сказал он дочке, — но вырезать лепестки нужно тоньше, так, чтобы они загибались вниз и были больше похожи на настоящий цветок. Вот, посмотри, как это делаю я.

С этими словами он взял из кастрюли перец и хрустящую редиску, которые за восемь секунд превратил в цветы.

Амелия посмотрела на предложенный гарнир холодно.

— Мне больше нравится так, как это делаю я, — заявила она, снова продемонстрировав, что в семействе Паз яблочко от яблони недалеко падает.

Несколько часов спустя Паз снова потел над грилем, но теперь взял на себя еще и бремя изготовления собственного бананового дайкири. Чувствовал он себя славно, и настроение у него было прекрасное. Гриль стоял в его собственном патио, и на нем потрескивали и дымились несколько порций свиных ребрышек барбекю в кубинском стиле, замаринованных в соусе из лайма, тмина, орегано и шерри. Амелия поставила стол для пикника на пятерых, салат из морепродуктов и цикория-эндивия был приготовлен и теперь охлаждался в холодильнике, в компании с двумя большими винными бутылками с приятным на вкус испанским белым вином и дюжиной маленьких подносов с открытыми пирожками с фруктами. Работал магнитофон: музыка Арсенио Родригеса, которая выплывала из окон комнаты, смешивалась со сладковатым дымком от гриля. До женитьбы Паз почти не готовил дома, и его жизнь вне работы почти полностью состояла из сексуальной. Лола и раньше была более общительная, а после получения докторской степени это ее свойство усугубилось, и теперь гости бывали у них почти каждую неделю. Он не имел ничего ни против того, чтобы готовить для ее гостей, ни против самой их компании. Она не водилась с людьми, к которым можно было бы относиться свысока.

До брака фактически весь интеллектуальный багаж Паза был результатом постельных разговоров, поскольку он встречался только с яркими, одаренными женщинами. Он обеспечивал им прекрасное времяпровождение и сексуальное удовлетворение, а взамен черпал содержимое их мозгов, поскольку, обладая недюжинным умом, был напрочь лишен усидчивости, необходимой, чтобы получать знания, проводя долгие часы в аудитории, слушая, как монотонно гундит профессор, или корпеть над бесчисленными тестами.

У него была исключительно хорошая память, которая подпитывалась только через аудиоканал, но зато давала возможность во время этих вечеринок отпускать ремарки, звучавшие по меньшей мере удивительно в устах бывшего полицейского и нынешнего повара. Когда это случалось, Паз и сам был доволен, и жену, с ее интеллектуальным снобизмом, радовал. В такие моменты он читал на ее лице невысказанное: видите, он вам не какой-нибудь чурбан неотесанный.

Послышался звонок подъехавшего велосипеда, и на подъездную дорожку выкатила Лола. Амелия с радостными криками выбежала маме навстречу, чтобы похвастаться сплетенной ею гирляндой желтых цветов и долларом, заработанным в ресторане. Потом поцелуй для Паза. Лола огляделась по сторонам и восхищенно принюхалась:

— Здорово пахнет! Ты снова идеальный муж.

— Куда там идеальный! Представь себе, я до ланча прибрал кое-что из холодильника.

— О, это мне очень даже понятно, — великодушно отозвалась она. — Я знаю, каковы мужчины — у тебя ведь во рту и маковой росинки не было за сколько? За семь часов?