Эндрю Дэвидсон - Горгулья

Оттого ли, что старик казался таким хилым, оттого ли, что у него так хрипело в груди, или по степени его благодарности за каждую ложку каши, или потому, что он не произнес ни одного дурного слова, хотя никто его не понимал, — короче, я почувствовала: если именно в эту ночь не поговорить с нашим гостем, пожалуй, с ним уже никто и никогда поговорить не сможет… Как бы то ни было, я нарушила свое привычное молчание и шагнула из угла в центр комнаты. На его родном диалекте итальянского я спросила:

— Как вас зовут?

С какой же радостью старик вскинул голову, даже не донеся ложку до рта, и ответил:

— Паоло!

Он подивился, откуда мне ведом его язык. А я и сама не знала откуда, и просто сказала, что знаю. Потом принялась рассказывать, как слушала речи иностранцев, а когда гости уезжали, мысленно проговаривала все сказанное на их языках перед сном. Паоло это показалось совершенно чудесным. На вопрос, откуда он, старик ответил, что почти всю жизнь прожил в Фиренце, но родом с самого юга, из мест, славящихся таким вот хриплым просторечным говором. И собственное его произношение, как он объяснил, произошло от ужасного смещения диалектов. При этом старик рассмеялся, и тогда сестра Кристина очнулась от изумления и тут же забросала меня вопросами, и кажется, не только с целью получить информацию, но и желая перепроверить мои способности к переводу. Так, с моей помощью, старик рассказал свою историю.

Всю жизнь Паоло прожил с горячо любимой женой. Она недавно умерла, ион чувствовал, что вскоре последует за ней. Вот и отправился в путешествие, ведь он никогда не видел других стран и не желал умирать, ничего не узнав о мире. Смерти старик не боялся — как всякого доброго христианина, в конце его ждало вознаграждение. Он попросился провести в монастыре лишь одну ночь, а потом собирался продолжить путь. Сестра Кристина разрешила ему остаться, поскольку обладала властью действовать от имени настоятельницы, и Паоло благодарил ее за доброту. Впервые в жизни я ощутила собственную значимость.

Паоло достал из мешка книгу и протянул мне. Очевидно, хотел оставить в подарок.

— Мне она вскоре не понадобится…

Сестра Кристина шагнула вперед, хотела отказаться за меня.

— Скажи ему, у него и так почти ничего нет, мы не можем взять книгу! Только непременно поблагодари!

Я перевела, и Паоло понимающе кивнул. Он снова поблагодарил монахинь, а затем отправился в предложенную ему постель.

Сестра Кристина наказала мне явиться завтра же, после заутрени, к настоятельнице для важного разговора. Я испугалась наказания за вмешательство, однако сестра Кристина заверила, что ничего особо страшного не будет.

На следующее утро я вошла к настоятельнице. Она сидела за рабочим столом, а чуть поодаль расположилась сестра Кристина. В углу, с подчеркнуто бесстрастным видом, стояла Гертруда. Настоятельница была добрая женщина, но я все равно ее побаивалась. Она казалась ужасно старой, и брыли у нее были точно у гончей.

— Как сообщила сестра Кристина, вчерашней ночью у нас случилось откровение, — проворчала настоятельница. — Дитя мое, Марианн, ты никоим постижимым образом не можешь знать итальянский. Как именно ты совершила это деяние?

Сестра Кристина ободряюще кивнула, и я собралась с духом.

— Я просто слушаю речи и понимаю, — сообщила я. — Не знаю, почему другие этого не умеют.

— Ты способна понять и другие языки? Поистине впечатляюще!

— Вы позволите? — вмешалась Гертруда. Старуха кивнула. — Настоятельница, суждения ваши верны, как всегда! И все же, я считаю, разумно было бы задуматься об источнике такой необычайной способности. Призываю вас быть настороже, ведь столь мало известно нам о рождении этого ребенка! Откуда нам знать, что ее способности происходят от Бога, а не от… некоего другого источника?

Мне никак не позволительно было бы усомниться вслух в словах Гертруды, но, к счастью, это за меня могла сделать сестра Кристина.

— И что же вы, сестра Гертруда, полагаете источником этих способностей?

— Их имена не стоит называть, хотя вам отлично известно о существовании сил, против которых должны бдить благочестивые души. Я не утверждаю, что в данном случае все именно так, а лишь полагаю разумным рассмотреть все вероятности.

На это ответила настоятельница:

— Пока нет причин думать иначе, мы сочтем, что это было и впрямь откровение Божие, а не происки Врага.

Я видела, что Гертруде еще есть что сказать, однако она осеклась.

— Да, настоятельница. Разумеется!

Старуха продолжала:

— Призываю вас счесть это не только откровением, но и призванием. Все ли могут говорить на разных языках? Все ли способны переводить? Нет! И раз уж этот дар проявился, мы обязаны проследить, чтобы он послужил к славе Божией! Вы согласны, сестра Гертруда?

— Я согласна, что все мы и каждая из нас должна служить как можем. — Гертруда буквально отслюнила эти слова, точно скряга — пару грошей.

— Я рада, что вы так говорите, — продолжала настоятельница. — Потому что я решила: вы возьмете девочку в скрипторий. Очевидно, что дитя одарено в языках, и вы немедленно начнете ее обучать.

Сердце мое ухнуло вниз. Если бы я только предвидела, что меня отправят на попечение Гертруды, я бы никогда не вышла из своего угла! То, что настоятельнице казалось «наградой», в действительности было для меня суровейшим из всех возможных наказаний, и я уверена, что отвращение мое могла переплюнуть только Гертруда. Наконец-то нас хоть что-то объединило — убежденность в чудовищности всей затеи.

— Марианн еще мала! — запротестовала Гертруда. — И конечно, не готова к подобным обязанностям! Возможно, она и выказала некие зачаточные умения, но для такой работы требуются и другие способности. Терпение, к примеру, и внимание к деталям, которыми никак не может обладать ребенок!

— Она научится, — ответила настоятельница. — На вашем примере.

— Молю вас, давайте еще подумаем! Мне понятны ваши мысли, но…

Настоятельница ееперебила:

— Хорошо, что понятны. Вы же не хотите, чтобы я пошла наперекор воле Господа. Верно, сестра Гертруда?

— Конечно же, нет, настоятельница. — Гертруда спрятала руки за спиной, ия услышала, как ногти ее царапают робу. Сестра Кристина шагнула вперед, взяла меня за плечо и спросила, нельзя ли — с милостивого разрешения настоятельницы — нам на пару минут остаться наедине. Настоятельница позволила и удалилась. Гертруда тоже ушла, злобно всасывая воздух, и с трудом удержалась, чтобы не хлопнуть дверью. И не слишком преуспела.

Сестра Кристина сказала:

— Я знаю, тебе эта затея не очень нравится, однако я уверена, что сестра Гертруда — добрая и святая женщина, и ты могла бы многому от нее научиться. Пусть ты пока этого не понимаешь, но дар твой исключителен инеожидан. Господь готовит для тебя великие замыслы, ия не могу в здравом уме допустить, чтобы все это прошло незамеченным. Мы должны верить воткровение ине забывать, что Господь ничего не делает случайно.