Эндрю Дэвидсон - Горгулья

Он взял меня за руку, я почувствовала шрамы на ладонях и лишь тогда вспомнила, как он обжегся, вытаскивая из твоей груди пылающую стрелу. Брандейс ушел в ночь, а я все более отчетливо ощущала, сколь многим мы обязаны этому человеку.

Потянулся следующий месяц. Мы заговаривали о Брандейсе, но всегда очень коротко — почти так же, как раньше, когда избегали упоминать, что хотим ребенка, словно опасались сглазить. Пять недель.

— Ты думаешь?.. — спросила я.

— Он появится тогда, когда появится, — отозвался ты.

Шесть недель, Брандейса нет. Я невольно волновалась, а по утрам меня тошнило из-за беременности.

— Он появится тогда, когда появится, — повторял ты.

Меня кидало из крайности в крайность: то я беспокоилась, что Брандейс не вырвется, то страшилась, что вырвется, явится к нам и навлечет на нас беду.

«Все будет хорошо», — повторял ты.

Я отчаянно старалась верить.

Семь недель. Я была дома, работала над рукописью у окна. По улице проковыляло нечто, наглухо закутанное в плащ с капюшоном. Фигура то и дело озиралась по сторонам. Я узнала прихрамывающую походку и сразу догадалась, что это Брандейс, хоть он и скрыл лицо. Плащ его припорошило утренним снегом, погода предрасполагала к плотной, все скрывающей одежде. Ничего подозрительного — обычный прохожий в попытке согреться, никто бы даже не взглянул на него. Дождавшись, когда улица опустеет, я впустила гостя в дом.

Жадно глотая горячий суп, он рассказал, что был в пути восемь дней, петлял и кружил, избегая городов. Еды он не покупал, а убивал мелких животных, чтобы ни один торговец не запомнил путника. Он был уверен, что никто его не преследовал. Но мы все равно не стали извещать тебя днем, а дождались, когда ты вернешься со стройки в привычное время. Важно было сохранить видимость, что все как обычно.

Вы ожидали, что опаснее всего будет в первые дни. Увидев исчезновение Брандейса, Конрад отправил бы на поиски свой лучший отряд. Вы двое то и дело поглядывали в окно, оружие держали всегда под рукой. Брандейс принес два арбалета — свой и тот, что украл для тебя.

Спали вы по очереди, и Брандейс не решался даже распаковать свой мешок. Ты и себе сложил вещи, и мне приказал сделать то же самое. Все это, конечно, очень нервировало, я сама не думала, что стану так расстраиваться. Я беспрестанно боялась — ведь я теперь отвечала не только за себя, но и за нашего нерожденного ребенка. Я не могла взять в толк, как это возможно выследить Брандейса на просторах целой страны. Однажды я высказала сомнения вслух. Вы с Брандейсом только переглянулись. Но ваше молчание многое объяснило.

Впрочем, ничего не случалось. Шли недели, однако никто никого не искал. Вы оба стали спать по ночам — правда, сначала обязательно натягивали колокольчики над дверью.

Наконец ты решил, что теперь Брандейсу не опасно выглянуть на улицу. Разумеется, в капюшоне.

Никто не бросался на вас из тени, никто не таился за углом… И вот со следующей недели Брандейс начал сопровождать тебя на стройку. Твоей рекомендации было довольно, чтобы найти ему какое-то несложное дело. Он усердно трудился, делил с тобой обед и вел себя очень тихо и скромно.

Никто не задавал лишних вопросов; для твоих товарищей Брандейс был простым разнорабочим без особых умений.

Довольно скоро мы решили, что ему нужна отдельная комната, потому что я просыпалась по ночам от судорог в ногах. Немножко уединения никому не помешает.

У нас было столько друзей, что жилье нашлось быстро и буквально за несколько улиц от еврейского квартала. Я настояла, что внесу залог из своих денег, а потом уж наконец-то можно было по-настоящему отпраздновать. Не то чтоб оба вы поверили до конца в успешность побега, но готовы были признать, что он казался успешным. Мы устроили пир на славу, и ты так радовался — наконец-то выплатил свой долг перед другом.

Я чувствовала себя хорошо и уже едва влезала в свою одежду — беременность развивалась как надо.

Однажды во время обеда малыш стал пинать меня изнутри, и ты даже настоял, чтобы Брандейс положил руку мне на живот. Он колебался, но я уверила его, что мне будет приятно, и он осторожно положил ладонь. Почувствовав толчок, отдернул руку и изумленно распахнул глаза.

— Это все из-за тебя, — объявил ты своему другу. — Такая жизнь возможна лишь благодаря тому, что ты меня спас.

И с этими словами мы сдвинули бокалы и выпили за то, что убежали от прежних наших жизней, от плохого к хорошему.

Никогда не следует делить шкуру неубитого медведя. Ровно на следующий день к нам в дом влетела одна бегинка. Я чувствовала: это плохой знак, ведь прежде монахинь по одиночке не видела. Она запыхалась и не сразу сумела выдавить новости: какие-то мужчины («настоящие грубияны!») расспрашивали по всему рынку о человеке, описание которого указывало на Брандейса.

Очевидно, Майнц оказался меньше, чем я думала. Как мы ни старались укрыть нашего гостя от чужих глаз, даже бегинки прознали о нем. К их чести надо сказать, что они сочли нецелесообразным раскрывать информацию незнакомцам. Впрочем, то был лишь вопрос времени. Вскоре кто-нибудь проговорится, даже не задумываясь о последствиях. Брандейс задал несколько вопросов о «грубиянах», и ответы бегинки рассеяли последние сомнения. То наверняка были охотники из кондотты. Я до сих пор не представляю, как им удалось найти беглеца, да это и не важно. Значение имело только одно: в Майнце стало опасно.

Брандейс надумал пуститься в бега и оставить след столь очевидный, что охотники невольно позабудут о нас.

— Им нужен только я. А у вас здесь хорошая жизнь, не надо…

Но ты даже не дал ему договорить. Был слишком благороден. Заявил, что охотники обнаружат наш дом в любом случае, а когда это случится (не если, а когда), кто-нибудь наверняка узнает и тебя. Какой триумф! В погоне за одним дезертиром изловили сразу двоих! Конраду то какое счастье, да и другим наука: даже тот, кто ускользнул на долгие годы, кого считали мертвым, все равно будет найден, рано или поздно!

Вы с Брандейсом оба утверждали, что мне нужно остаться, что срок беременности слишком большой, что из-за меня вам придется двигаться медленно, что это опасно для ребенка. Я же возразила: мне опаснее оставаться в Майнце. Преследователи меня здесь найдут и любыми средствами воспользуются, чтобы вытянуть информацию. Спор наш не имеет смысла, заявила я. Одна я не останусь — даже если вы меня не возьмете, я последую за вами. Да, я была беременна, но по-прежнему способна путешествовать и не меньше, чем ты, обязана своим счастьем Брандейсу. А главное, если мы с тобой потеряемся, как же снова встретимся?

О нашей жизни в Майнце прознали чужие, и мы уже не сможем сюда вернуться. Именно из-за беременности я и должна бежать с вами, уверяла я, иначе нам грозит вечная разлука.