Джудит Гулд - Навсегда

На палубе, где находилась ее комната, он показал ей другие помещения для гостей, каждое из которых было названо в честь какой-нибудь бабочки. Только после того как он сообщил ей это, она обратила внимание, что в каждую дверь была вделана стеклянная коробочка, содержавшая образец той бабочки, чье имя носила каюта. Разумеется, цвета в каждой каюте соответствовали расцветке бабочки. Каюта «Бринтезия» была выдержана в черном, белом и сером тонах; «Дейлефия» — в розовых и оливковых, «Либитея» — в серо-голубых и оранжевых.

— Ты живешь в каюте «Лисанда».

— Серебристо-голубая, черная и белая, — пробормотала Стефани.

— Правильно.

— А ты? В честь какой бабочки названа твоя каюта?

— Моя, — засмеялся Эдуардо, — никак не называется, слава Богу. Там вообще нет ничего, связанного с бабочками. Видишь ли, бабочками увлекается отец, у меня другие интересы.

— Тогда понятно, почему эта яхта носит имя «Хризалида». Из-за увлечения твоего отца?

— Боюсь, что да. — Эдуардо застенчиво хмыкнул. — И «Магнум» тоже.

— Ты имеешь в виду эту лодку на корме?

— Да. Ее называют «Larva».

— Larva? То есть яички, которые откладывают бабочки?

— Да. Видишь ли, когда лодку запускают, кажется, что «Хризалида» родила ее.

Стефани засмеялась.

— Я уверена, что это выглядит ужасно непристойно.

— Да, очень! — весело подтвердил Эдуардо.

В библиотеке они бродили среди стеллажей со специальными барьерами, удерживавшими тысячи томов даже во время самого сильного шторма. Он объяснил, по какому принципу расставлены книги: классика в кожаных переплетах, новейшие бестселлеры в мягких обложках и, конечно же, сотни томов по лепидоптерии. [7] Наука, изучающая бабочек. — Прим. перев.

— А ты знаешь, что бабочки на стадии хризалиды могут выбирать , когда им стоит начать их недолгую жизнь?

— Нет. — Стефани посмотрела на него с интересом. — Это потрясающе!

— Конечно, таким образом они не могут продлевать свой жизненный путь бесконечно: мать-природа позаботилась об этом.

— А эти? — Стефани провела пальцами по корешкам очень толстых медицинских книг. — Зачем они здесь?

— А, эти. Они все о геронтологии. Это сфера научных интересов доктора Васильчиковой.

— Геронтология… — лицо Стефани стало серьезным. — Это ведь наука о старении?

— Да.

Сердце Стефани учащенно забилось. «Да! Теперь я вижу, что попала именно туда, куда надо» . Задумавшись, она почти не замечала Эдуардо, который горел желанием показать ей больницу, небольшую, но оборудованную по последнему слову техники. Рентгеновский аппарат. Электрокардиограф. Аптека. Банк крови. Банк крови? Это вернуло ее в действительность. Стефани отпрянула, когда Эдуардо открыл холодильник, наполненный мешочками с замороженной кровью Эрнесто, Зары и своей собственной. Она быстро отвернулась, почувствовав головокружение. Мысль о несчастных случаях, разнообразных трагических обстоятельствах, которых здесь, видимо, ожидали и к которым так тщательно готовились, вызвала у нее тошноту. Она напомнила о том, что все смертны, что и ее жизненный путь имеет свой предел.

Эдуардо заметил, что Стефани побледнела.

— С тобой все в порядке?

— Д-да, — ответила Стефани, не оборачиваясь. — Просто… — Она быстро переменила тему, указав на непроницаемую дверь перед собой. Надпись на пяти языках гласила: «Не входить».

— Что там? Чаша святого Грааля?

— Нет. — Эдуардо подошел к ней и встал перед дверью. — Это владения доктора Васильчиковой.

— А можно мне посмотреть? — спросила Стефани, бросив быстрый косой взгляд на Эдуардо.

Он отрицательно покачал головой.

— Извини. Никто не может туда войти без разрешения Васильчиковой — ни отец, ни мать, ни я сам.

Очевидная власть доктора Васильчиковой над родителями Эдуардо навела Стефани на размышления: должны быть какие-то очень важные причины, по которым никто не мог пройти в эту дверь…

— А что там? — Стефани указала на похожую дверь, на которой виднелась такая же надпись. Рядом с ней находилась компьютерная консоль и три ряда встроенных видеомониторов, которые сейчас были выключены.

— Процедурные комнаты.

Стефани с вожделением смотрела на дверь. Многое бы она отдала за возможность проникнуть туда, внутрь!

— Насколько я понимаю, чтобы войти туда, тоже нужно специальное разрешение доктора?

Эдуардо засмеялся.

— Как ты догадалась?

Он взял ее за руку и мягко повернул в сторону двери, через которую они пришли сюда.

— По-моему, мы уже достаточно налюбовались этой больницей. Пора тебе увидеть то, чем я увлекаюсь.

Стефани взглянула на Эдуардо. Ей это кажется? Или он действительно стремится избежать дальнейших расспросов, ненавязчиво пытаясь перевести разговор на другие, менее щепетильные темы?

Несколько дверей, лестничный пролет, и…

— Вот мы и пришли!

Стефани огляделась. Они находились в круглой прихожей примерно шесть футов в диаметре. На овальной, похожей на люк двери была надпись: «Курить категорически запрещается». Пол и потолок были сделаны из металлопластика.

— За этой дверью, — Эдуардо похлопал по люку ладонью, — моя страсть и гордость. — Он обвел рукой стены из нержавеющей стали. — Эта камера — воздушный изолятор. Он сделан для того, чтобы влажный воздух не повредил моей коллекции.

Он набрал код цифрового замка. Через некоторое время дверь за ними захлопнулась, и Стефани услышала щелчок, за которым последовало шипение. Затем спрятанные вверху вентиляторы начали нагнетать холодный, а механизм, расположенный под полом, вытягивал застоявшийся воздух. Внезапный перепад температуры заставил ее поежиться.

Примерно через минуту механизмы отключились. Неожиданно наступившая тишина казалась почти оглушающей. Потом опять раздалось шипение, и люк перед ними медленно отъехал в сторону.

— Теперь мы можем войти, — сказал Эдуардо, помогая ей вступить в темноту комнаты.

В помещении стоял смешанный запах бензина, масла, резины, лака и полироли.

Эдуардо щелкнул выключателями, и замигали люминесцентные лампы.

У Стефани перехватило дыхание. Ничего подобного в своей жизни она еще не встречала. Это было красноречивое свидетельство всемогущества денег. Что это? Морской гараж? Музей? И то и другое?

На черном резиновом подиуме сверкали лаком машины. Но что это были за машины! Их нельзя было назвать экзотическими или старинными. Это была изысканная коллекция самых редких автомобилей, когда-либо созданных человеком. Каждый был уникален Эдуардо обнял ее и, прежде чем она поняла, что происходит, прижал к себе. Закинув голову назад, она не отрываясь смотрела ему в глаза: медленно наклонившись к ней, он поцеловал ее. Это было похоже на удар тока. Она чувствовала, как обжигают ее его бедра; она чувствовала волну, поднимавшуюся откуда-то изнутри, захлестывающую сознание.