Мэг Гардинер - Озеро смерти

В дверь вошла Эбби.

— И чем мы занимаемся в ночь на воскресенье?

— Похлеще, чем у «Лобо».

Вытащив из машины кусок трубы, мы занесли это в музей. Плотно закрыв дверь, Эбби включила свет. Застыв на своих местах в экспозиции, на нас неживыми глазами таращились чучела зверей.

— Ведь ты собираешься вернуть ракету на место? — спросила Эбби.

— Честью клянусь.

Она поставила трубу на пол.

— Смотри верни ее к понедельнику. Может, меня не расстреляют.

— Все должно закончиться завтра после обеда.

— Круто.

Вытащив огромного размера отвертку, Эбби принялась откручивать ракету от подставки.

Я примерилась к ракете. Десятифутовая игла диаметром шесть дюймов с оперением в хвосте и на носу. В трубу из ПВХ не вмещались большие хвостовые стабилизаторы. Придется везти ракету, засунув хвост между передними сиденьями. Я еще раз оглядела остальную часть стенда с цветными фотографиями.

Эбби вовсю орудовала отверткой.

— Расслабься, она не опасна. Ни боеголовок, ни топлива. Я почти уверена.

— Ха-ха. Помнишь авиашоу, на котором ВМС пустили детей в кабину истребителя, забыв отключить катапульту? Так вот, один маленький мальчик, лет семи…

— Прекрати. — Эбби протестующе воздела руку. — Не говори, что пострадали дети. Я не вынесу этого.

Вот почему она согласилась мне помочь. Вовсе не из желания вернуть долги, или вечной склонности к протесту, или желания отомстить «Оставшимся», натравившим на нее полусобаку-полукойота. Она ненавидела любого, кто способен играть жизнью ребенка.

— Ты настоящий друг, Эбби.

Она перехватила корпус ракеты:

— Стань вот сюда.

Я подставила под ракету свое плечо. «Сайдуиндер» сошел с кронштейна с последним оборотом отвертки. Вес тяжело надавил на мое плечо. Тяжелее, чем я ожидала.

— Видишь, какая хорошая, увесистая ракета. Учти, ее делали для правительства. Давай грузи поросенка в машину. Какая ни есть польза от этих налогов.

Сарай стоял на возвышении, с которого открывался вид на изгиб простиравшейся к западу долины. Серый и ветхий, давно заброшенный хозяевами, он терялся среди нагроможденных друг на друга валунов и зарослей желтой сосны. За всем этим, словно гранитный щит, нависал горный массив Сьерра, вырастая в пустое небо на десять тысяч футов. Внутри гулял ветер, нудно завывая и ударяя по стропилам, словно оркестр из одного, но шального музыканта. Был воскресный день, тридцатое октября. Наступало время для шоу.

Мы сидели на месте с четырех утра — Брайан, Марк и я, готовые к представлению, назначенному на десять тридцать. При нас находились детекторы сибирской язвы из магазина радиодеталей и шприцы, заранее наполненные физраствором, вполне способным избавить от изобретенного нами штамма.

Наконец, у нас имелась ракета «Сайдуиндер», покоившаяся на двух установленных в самом центре сарая козелках и укрытая брезентом. Чего нам не хватало, так это «Оставшихся».

Расхаживая по сараю, я то и дело посматривала на панораму пустыни через выбитые доски. Вокруг в лучах солнечного света сверкали принесенные ветром песчинки. Вытянувшись на земляном полу, Брайан поудобнее устроил голову на рюкзаке.

— Эв, сядь и успокойся. У нас еще три часа.

— Конечно.

Хотя я не спала всю ночь, но усидеть на месте никак не могла. Расходились нервы.

— Нет смысла себя изматывать. Я позвоню Пэкстону в полдень.

Марк сидел, привалившись к стене.

— Слушайся брата. Береги силы, — сказал он.

Закрыв глаза, Брайан сцепил на груди руки, словно глава семьи, решивший прикорнуть в воскресный полдень. Его поведение казалось удивительным. Невозмутимость воина — она меня успокаивала и в то же самое время страшила.

Ветер пробивался сквозь доски. Несмотря на жару, меня бил озноб.

И я заснула. В полдень голос Брайана вернул меня из ватного забытья. Брат разговаривал с Пэкстоном по моему мобильному телефону:

— С шоссе три-девять-пять в направлении на запад, к горам, примерно пять миль. Нет, перед поворотом на «Портал Уитни».

Он говорил спокойно. Потом на секунду замолчал, слушая.

— Нет, не надо мне напоминать. Я выполню свою часть сделки, ты — свою. Теперь дай поговорить с Люком.

Я услышала, как Пэкстон сказал в трубку:

— Не отключайся.

Сердце едва не выпрыгнуло из груди. Последовал щелчок, шумы, затем я услышала голос. Нет, не самого Люка. Всего лишь магнитофонную запись.

— Папа?.. — Голос был неуверенным и слабым. — Вот что пишут газеты. Южная Калифорния — двадцать восемь, Калифорния — семнадцать, Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе — тридцать четыре, Вашингтон — тридцать один.

— Сукин сын! — выругался Брайан.

— Оре… Орегон — четырнадцать…

Запинаясь Люк продолжал диктовать очки из футбольного раздела, но Брайан уже не слушал.

— Дай поговорить с моим сыном.

На линию вернулся Пэкстон:

— Мальчик в порядке. Мы не станем привозить его к телефону, потому что военные легко отследят наш звонок. Если они так сделают и нападут, ребенка им не видать. Ни сейчас и никогда.

Брайан задышал чаще. Не имело смысла говорить Пэкстону о фактах или технологиях.

— Люк и Табита приедут с тобой. Через час.

Прежде чем Пэкстон ответил, Брайан отключился.

— Они едут. Готовьтесь.

Звук моторов мы услышали за полмили. Рассмотрев приближавшиеся машины через щели между досками, Марк сообщил:

— Два пикапа и два мотоцикла.

Брайан встал рядом.

— Можешь увидеть Люка или Табиту?

Марк отрицательно покрутил головой.

Мы дружно прильнули к щелям, всматриваясь в рыжий косогор, по которому, волоча за собой пыльный шлейф, ехали машины с «Оставшимися». Впереди, отражая лучи солнца ветровым стеклом, шел большой зеленый «додж». Казалось, поднимаясь по склону, машина грызла землю.

— Я пошел, — сказал Марк.

Он собирался занять позицию, укрывшись за валунами в разросшемся за сараем густом сосняке. Достав из рюкзака две портативные рации, Марк передал мне одну. Рации были того же типа, что и переговорники Пэкстона, которые он и его люди использовали в ночь похищения Люка. В случае если «Оставшиеся» опять воспользуются ими, мы узнаем о радиообмене по экранам мониторов.

Достав из рюкзака пистолет, Марк пристроил оружие на поясницу, под ремень джинсов. Кивнув Брайану, отодвинул доску и выскользнул из сарая наружу.

Судя по шуму, мотоциклы и машины находились совсем рядом. Брайан тронул меня за плечо:

— Теперь мы вернем его домой.

— И только так.

Он распахнул дверь сарая. Перед нами расстилался высохший, осыпанный пылью мир — каменистый склон, пустыня, цвет которой напоминал маисовую лепешку. Вдали высились горы цвета крови и пороха. Брайан остановился в дверном проеме. На фоне ярко освещенного пейзажа его темная фигура выглядела странно, словно дыра на картине.