Александр Новиков - Бездна

Обратно ехали молча. Дервиш поглядывал на Соколова – он помнил о судьбе Ракетчика. В 13– м году Ракетчик, он же доктор технических наук Борис Витальевич Степанов, «на колене» изготовил ракету, которая уничтожила Башню. А потом не смог жить с мыслью, что вместе с Башней его ракета убила три тысячи человек… Дервиш хорошо помнил эту историю, опасался неадекватных реакций со стороны Соколова и корил себя за то, что не провел предварительный «сеанс психотерапии». Нужно было, думал Дервиш, достать фотографии людей, которых арестовали с подачи предателя Сердюкова и рассказать о них, об их семьях, детях, увлечениях… Дервиш решил, что непременно сделает это, как только они вернутся в Максатиху, но вышло иначе – Соколов вдруг сам обратился к нему:

– В том, что машина хорошо работает в режиме «снайпер», мы убедились. Так?

– Так.

– Теперь нужно будет провести еще одно испытание. Необходимо проверить, как она работает в режиме «толпа». Особенно если эта «толпа» спрятана за стенами зданий… Вы подумайте, где и как это осуществить.

– Есть, товарищ профессор, – ответил Дервиш.

В тот же день Дервиш позвонил в Петербург и попросил Мастера приехать в Максатиху.

С утра ОПОН должен был продолжить зачистку промзоны. Грузовики с бойцами уже прибыли на исходную, когда из ГУВД поступила команда: к операции не приступать, ждать особого распоряжения. Бойцы гуляли по тенистым дорожкам кладбища, сидели на скамейках или прямо на могилах, курили. Идти в эту промзону совершенно не хотелось. Прошел слух, что сержант, который накануне попал в «волчью яму», умер ночью в госпитале. После этого идти на «Территорию Зла» захотелось еще меньше… А над ней парил «Скаут». Этой «птице» все равно.

Офицеры в штабном автобусе обсуждали вопрос: с чего бы это задерживают начало операции?

Они еще не знали, что три часа назад в ГУВД поступило сообщение: массовые беспорядки в области. Накануне вечером на «чеченских плантациях» взбунтовались батраки. Началось все на одной из «плантаций» под Приозерском – там сын хозяина ни за что избил пожилого работника. Батраки взбунтовались, перебили охрану, повесили на воротах хозяина. Потом сели на два хозяйских джипа, прихватили ружья, отобранные у охранников, и поехали на соседнюю «плантацию». К утру бунт охватил уже два десятка «плантаций». Горели усадьбы, звучали выстрелы, висели на воротах и березах хозяева.

С рассветом на нескольких КАМАЗах и джипах двинулись в сторону Петербурга. По пути громили магазины, жгли полицейские участки, убивали беспредельщиков, захватывали транспорт и оружие. К ним все время присоединялтсь батраки с других ферм, и просто жители поселков. Колонна постоянно увеличивалась. К полудню в ней было не менее пятисот человек. У многих – огнестрельное оружие, захваченное у охраны плантаций и у полицейских. Руководил этой «армией» бывший капитан ВДВ.

Начальник ГУВД доложил министру, министр немедленно поехал к Председателю. У Председателя совершенно некстати оказался Чердыня. Министр Чердыню не любил. Этот сукин сын всюду сует свой нос и уже обнаглел настолько, что вербует агентуру прямо в центральном аппарате МВД. Когда министру про это сообщили, он сильно оскорбился. Еще сильнее министр оскорбился, когда ему передали слова Чердыни о нем, министре: да ему пора погоны надставлять – а то ведь уже места для звезд не осталось… Чердыня ударил по больному – министр очень любил красоваться в форме, во всем этом генеральском великолепии: в золотых позументах, лампасах на портках и, конечно же, в фуражке с очень высокой тульей… На погонах министра выстроились в ряд четыре золотошитые звезды. Им было тесно на погоне. Именно на это намекал Чердыня…

Маленький, тщедушный министр выглядел в форме довольно комично и сам осознавал это, но очень болезненно относился к тому, когда об этом говорили другие. Впрочем, на всяких «других» у министра были методы воздействия, а вот на Чердыню – нет.

Министр завершил свой доклад словами:

– Сейчас они всего в сорока километрах от города… Нужно срочно принимать меры.

Председатель несколько секунд молчал, ел министра глазами, потом заорал:

– Так принимай, еж твою! Или что – будешь ждать, когда они придут сюда?

– Чтобы их остановить, нужно выдвинуть вперед боеспособное соединение.

– Ну выдвигай.

– Мне… некого.

– Что значит некого? У тебя больше миллиона дармоедов. Да еще две бригады внутренних войск «временно» – уже три года – тебе подчинены… Это значит «некого»?

– Обе бригады особого назначения переброшены в пермские лагеря. Вернуть их обратно можно будет в лучшем случае часов через пятнадцать. Единственная реальная сила в столичном регионе – ОПОН – сейчас в распоряжении Генриха Теодоровича. Прочесывают промзону на Охте.

Председатель сказал:

– Еж твою мать! В стране миллион ментов, а послать навстречу деревенскому быдлу некого.

Чердыня усмехнулся:

– Противостоять хоть сколь– либо организованной силе наша доблестная полиция уже не способна.

Министр сказал:

– Если бы мне разрешили применить установки «Ужас»…

Чердыня отрезал:

– Исключено. В сложившейся обстановке ни один «Ужас» не выйдет из стен охраняемых помещений. Еще не хватало, чтобы эти батраки отбили у твоих пару «ужасов»!

Председатель обхватил голову руками, сказал:

– Нет, это просто пи**ец какой-то!

Через двадцать минут после этого разговора командир ОПОН получил приказ выдвинуться навстречу бунтовщикам. Зачистка промзоны была отложена на неопределенное время.

По приезду в Петрозаводск Кот и Немой сняли квартиру в городе и респектабельный коттедж на базе отдыха. База располагалась на самом берегу Онежского озера, неподалеку от города, а квартира находилась почти напротив управления полиции… Арендовали два джипа. Это были российские УАЗы модели «Патриот» в китайском исполнении. И назывались они теперь «Железный дракон».

Следующий испытание «Ужаса» состоялось вечером на трассе Москва – Минск. К трассе подъехали со стороны Рузы, остановились в высохшем перелеске. Впереди, оседлав трассу, стоял блок– пост – похожее на вокзальный сортир сооружение из серых бетонных плит. На углах и на крыше сооружения стояли прожектора и видеокамеры.

С приближением «комендантского часа» движение по трассе значительно уменьшилось и к девяти вечера на дороге было практически пусто. Только время от времени проезжали полицейские автомобили.

– Начнем, пожалуй? – спросил Соколов.

Дервиш ответил:

– Пожалуй, стоит дождаться начала «комендатского часа».

Стали ждать. Соколов еще раз проинструктировал Студента и Глеба: