Стив Берри - Александрийское звено

Сначала он мельком проглядел листы, исписанные убористым почерком Хаддада на английском языке, а потом принялся читать более внимательно.

«…Ключи к загадке, оставленной мне Хранителем, оказались сложными для понимания, Квест героя — труден. Боюсь, я был дураком. Но — не первым. Томас Бейнбридж тоже был глупым человеком. В конце восемнадцатого века он, по-видимому, получил приглашение в Библиотеку и совершил Квест героя. Одно из условий приглашения состоит в том, что этот визит должен оставаться тайным для всех, кроме Приглашенного. Не для того Хранители на протяжении двух тысячелетий оберегали Библиотеку, чтобы кто-нибудь из Приглашенных стал трубить о ней на весь мир. Но Бейнбридж нарушил это условие и описал свое путешествие. Стремясь скрыть это предательство, он замаскировал рассказ под фантастический роман, назвав его, однако, вовсе не оригинально — „Квест героя“. Книга вышла в свет малым тиражом и осталась практически незамеченной читающей публикой. Тем более что во времена Бейнбриджа фантастический жанр в литературе не пользовался уважением и уж вовсе не мог заинтересовать читателей роман, главный герой которого совершает путешествие в некую мифическую библиотеку. Одну копию книги мне удалось найти три года назад. Я выкрал ее из некоего поместья в Уэллсе. Прочитав ее, я, правда, узнал мало нового. Бейнбридж, однако, не смог противиться искушению обмануть доверие Хранителей еще раз. Незадолго до смерти он возвел на территории своего Оксфордширского поместья мраморный монумент, на котором по его приказанию была вырезана картина и римские буквы. Это картина Никола Пуссена „Аркадские пастухи — II“».

Малоун мало что знал про Пуссена, хотя имя художника, конечно же, было на слуху. К счастью, в одном из блокнотов Хаддада содержалась кое-какая информация о знаменитом французском живописце.

«Как и Бейнбридж, Пуссен обладал мятущейся душой. Он родился в 1594 году в Нормандии, и первые тридцать лет его жизни были полны тягот и невзгод. Он страдал от недостатка покровителей, от неблагодарных куртизанок, от долгов и слабого здоровья. Его не вдохновила даже работа по росписи потолка Большой галереи Лувра. Жизнь Пуссена стала меняться к лучшему только после того, как в 1642 году он уехал из Франции в Италию. На это путешествие, которое в то время занимало пару недель, у Пуссена ушло почти шесть месяцев. Оказавшись в Риме, Пуссен стал писать в новой манере и с уверенностью. Это не осталось незамеченным, и вскоре о нем уже заговорили как о самом прославленном живописце Рима. Многие строили предположения относительно того, что где-то по пути в Италию художнику посчастливилось открыть некий великий секрет. И вот что еще интересно. Когда картина „Аркадские пастухи“ была закончена, купивший ее кардинал Роспильози, впоследствии ставший Папой Климентом IX, предпочел не выставлять ее на всеобщее обозрение, а держал в своем частном доме. Роспильози был человеком с большим художественным вкусом, интересовавшимся всем загадочным и эзотерическим. Он владел великолепной личной библиотекой, и историки позже стали называть его свободомыслящим Папой.

Намек на то, что произошло с Пуссеном, можно найти в письме, написанном через шесть лет после „Пастухов“ священником, братом министра финансов при дворе Людовика XIV. Он писал, что некая информация, которую сообщил ему Пуссен, может представлять исключительный интерес для французской монархии. Я обнаружил это письмо несколько лет назад в архиве семьи Косе-Бриссак.

„Мы с ним обсуждали определенные вещи, которые мне просто необходимо будет пересказать вам в деталях. Чтобы вы благодаря месье Пуссену получили такие преимущества, которые мечтали бы получить даже короли. По его словам, об этом, возможно, никому не станет известно еще на протяжении многих веков. Более того, речь идет о вещах, которые настолько трудно открыть, что с ними не сравнятся никакие сокровища мира“.

Озадачивающее утверждение, ничего не скажешь! Но то сооружение, которое Бейнбридж возвел в своем саду, озадачивает еще больше. Написав „Аркадских пастухов“, Пуссен через некоторое время создал зеркальное отражение этой картины, получившее известность под именем „Аркадские пастухи-II“. Именно это произведение велел высечь в качестве барельефа на мраморном монументе Томас Бейнбридж. Не оригинал картины, а ее двойника. Бейнбридж был умен, и на протяжении двухсот лет его монумент с загадочными символами оставался неразгаданной тайной, находясь в забвении и обойденный вниманием».

Малоун читал и терялся в догадках. К сожалению, больше из записей Хаддада было нечего почерпнуть. Остальные касались Ветхого Завета, его многочисленных переводов, а также имеющихся в них противоречий и нестыковок. И — ни слова о том, чем мог быть вызван повышенный интерес, который он к себе привлек. Там больше не говорилось ни о Хранителях, ни о Квесте героя. Лишь в конце одного из блокнотов содержалась любопытная запись:

«В картинном зале Бейнбридж-холла находится еще одно свидетельство высокомерия его прежнего хозяина, и оно особенно показательно: картина под названием „Эпифания [3] Эпифания (от греч. эпифайномай — являться, показываться) — в традиционном понимании — зримое или слышимое проявление некоей силы, прежде всего божественной или сверхъестественной, внезапное озарение. Также — богоявление. святого Иеронима“. Вполне подходяще. Великие деяния часто начинаются с озарения».

Еще один крохотный кусочек информации, но вопросов все равно остается море, а Малоун знал: сражаться с вопросами, на которые нет ответов, — самый надежный способ обессилить мозг.

— Что ты читаешь?

Он поднял взгляд. Пэм все еще лежала, но теперь ее глаза были открыты.

— То, что осталось от Джорджа.

Женщина медленно села на кровати, протерла заспанные глаза и посмотрела на часы.

— Сколько я спала?

— Примерно час. Как плечо?

— Болит.

— Будет болеть еще несколько дней.

Она вытянула ноги.

— А сколько раз подстреливали тебя, Коттон? Трижды?

Он кивнул:

— Я не забуду ни один из них.

— Я тоже. Ведь, если ты помнишь, после каждого из них тебя выхаживала я.

Так оно и было.

— Я тебя любила, — сказала Пэм. — Возможно, ты в это сейчас не поверишь, но я действительно любила.

— Ты должна была сказать мне про Гари.

— Ты больно ранил меня своим поведением. Я никогда не понимала, почему ты путался с бабами на стороне. Разве меня тебе было недостаточно?

— О господи, это же было двадцать лет назад! Я был молодой. Глупый. Эгоист. И каждый раз я об этом жалел. Я пытался быть хорошим мужем. Поверь мне.

— Сколько у тебя было женщин? Ты никогда не говорил.