Марк Олшейкер - Охотники за умами. ФБР против серийных убийц.

— И еще, — продолжал я, выдержав многозначительную паузу, — у преступника явный дефект речи.

Сперва по жестам и выражениям лиц было трудно судить, что у собравшихся на уме. Но вскоре они ясно дали понять, о чем думали, быть может, с самого начала встречи: из этого парня лажа так и прёт.

— С чего вы это взяли? — насмешливо спросил один из копов. — Рука у него, что ли, заикалась, когда наносила раны? — он осклабился — так насмешил его изобретенный им самим новый способ убийства.

— Нет, — объяснил я, — вывод сделан на основе индуктивного и дедуктивного мышления, учитывающего все факторы по данному делу и всё, с чем я сталкивался в прошлой работе.

Уединенные места, где преступник навряд ли встретил бы кого-нибудь еще, стремление не приближаться к жертве прилюдно и обманом уводить за собой, полагаясь на молниеносное нападение в самой глухомани — все это намекало на то, что он испытывал некое неудобство или чего-то стеснялся. А неизменное желание застать жертву врасплох и таким образом подавить ее волю было способом преодоления собственного изъяна.

Я допускал, что этот изъян мог быть и другим. С психологической или бихевиористической точки зрения, убийца отнюдь не отличался красотой, мог иметь, например, отвратительные прыщи, последствия полиомиелита или у него не хватало руки или ноги. Однако характер нападений исключал как последнее, так и другие увечья. К тому же свидетели в парке в дни преступлений запомнили бы человека с бросающимся в глаза физическим недостатком, и этот факт где-нибудь бы да всплыл в показаниях. С другой стороны, дефект речи способен заставить человека ощущать такую неловкость и настолько стесняться, чтобы принудить прервать общение с людьми, но сам по себе не бросается в глаза и не заметен, пока человек не откроет рот.

Инструктировать закаленных копов, когда ставка так велика, а в затылок дышат ражие журналисты, — от этого можно наложить в штаны. Ситуация, в которую я с удовольствием ставлю допрашиваемых, но которую всячески избегаю сам. Точно в десятку попасть невозможно, и душу гложет мысль, которую ясно сформулировал один из детективов:

— А что, если вы ошибаетесь, Дуглас?

— В чём-то я могу ошибаться, — признавая это, я постарался, чтобы мой голос прозвучал как можно доверительнее. — В возрасте или профессии. Или в Ай-Кью. Но я уверен в его расе и поле. Уверен, что он не принадлежит к белым воротничкам. Уверен, что его беспокоит какой-то изъян, может быть, и не дефект речи, но, скорее всего, он.

Я не мог сказать, насколько моё выступление подействовало на аудиторию и какая его часть пропала втуне, но потом в коридоре ко мне подошёл один из копов:

— Не знаю, Дуглас, правы вы или нет, но, по крайней мере, расследование получило хотб какое-то» направление.

Такое всегда приятно услышать, но внутри продолжает жить сомнение, пока не увидишь, до чего в конце концов докопается следствие. Я вернулся в Квонтико, а шериф и полиция продолжали заниматься своей работой. 29 марта убийца снова нанёс удар: стрелял в юную пару в национальном парке «Редвуд» неподалеку от Санта-Круза. Он объявил двадцатилетней второкурснице Калифорнийского университета Эллен Мари Хансен, что собирается ее изнасиловать, и когда та оказала сопротивление, открыл огонь из пистолета 38-го калибра — ее убил наповал, а Стивена Хаэртле сёрьезно ранил и принял за мертвого. Но Стивен оказался в состоянии хотя бы частично описать человека с кривыми желтыми зубами. Основываясь на его показаниях и показаниях других свидетелей, полиция связала преступника с красным автомобилем последней модели иностранного производства, предположительно, «фиатом», хотя описания опять отличались одно от другого. Хаэртле считал, что неизвестному лет пятьдесят — шестьдесят и он начинает лысеть. Баллисты установили тождественность оружия в этом и других случаях, где действовал Убийца с тропы.

1 мая исчезла учащаяся полиграфической профессиональной школы симпатичная двадцатилетняя блондинка Хитер Роксана Скэггс. Ее приятель, мать и соседки по комнате в один голос утверждали, что она собиралась куда-то с преподавателем промышленного дизайна Дэвидом Карпентером, который помогал ей покупать автомобиль у своего товарища. Карпентеру было пятьдесят лет — нетипичный возраст для преступлений подобного сорта. С этого момента факты стали выстраиваться в ряд и сеть начала затягиваться. Карпентер ездил на красном «фиате» с зазубренной выхлопной трубой. Последнюю деталь полиция «придерживала» и до поры до времени не выпускала. Дэвид Карпентер должен был попасться гораздо раньше, но он оказался на редкость везуч и к тому же действовал на территории юрисдикции нескольких полицейских округов, что всегда осложняет поимку преступника. За ним числилась судимость за совершение сексуального преступления. Но, по иронии судьбы, отследить его не удавалось; несмотря на то что Карпентер отбывал срок в Калифорнии и там же был условно освобожден, приговор выносил федеральный суд, и даже на свободе убийца числился в ведении федеральных органов. Так он проскользнул сквозь ячейки сети. Не менее парадоксальным было то, что Карпентер и его вторая жертва Барбара Шварц, у трупа которой он потерял очки, лечились у одного окулиста! Однако по каким-то причинам врач не видел послания шерифа.

Появились другие свидетели, в том числе женщина, которая объявила, что узнала в показанном по телевидению фотороботе механика с корабля, на котором двадцать лет назад она с детьми плавала в Японию. Мерзавец до смерти пугал ее постоянным навязчивым вниманием к ее юной дочери. Питер Берест, управляющий отделением банка «Глен Парк Континентал Сэйвингс энд Лоунс» вспомнил работавшую неполный день кассиром школьницу Анну Келли Меньивар, которая исчезла в прошлом декабре. Тогда этот факт не связали с Убийцей с тропы, хотя тело Анны тоже обнаружили в парке на горе Тамалпэс. Миловидная, доверчивая девушка особенно любезно обходилась с клиентом, страдавшим сильным заиканием, которого в 1960 году арестовали за нападение на молодую женщину в армейском поселении в Пресидио к северу от Сан-Франциско.

Полиция Сан-Хосе и ФБР установили за Карпентером наблюдение и вскоре произвели арест. Оказалось, что в детстве мальчика растили деспотичная, часто грешившая рукоприкладством мать и не менее суровый, по крайней мере в эмоциональном плане, отец. Дэвид отличался сообразительностью выше среднего уровня, но из-за сильного заикания его постоянно дразнили. В детстве по ночам он страдал хроническим недержанием мочи и проявлял жестокость к животным. А когда вырос, изливал обиду и ярость в неожиданных приступах гнева и ненасытных сексуальных приставаниях.