Джон Харви - Ты плоть, ты кровь моя

– Мне она понравилась. Хоть и из полиции. Мне кажется, честная. И ей можно доверять.

– Ты думаешь?

– Это все же лучше, чем ехать в Уэльс или куда-нибудь еще. Ты ж там никого и ничего не знаешь. – Она положила ему руку на плечо, и на этот раз он не отстранился. – Ты должен попробовать. Она ж инспектор по таким, как ты. Дай ей шанс попытаться… – Она еще сильнее сжала его плечо. – Обещай мне, Шейн. Обещаешь? Да?

– Мне пора.

– Вот, возьми. – Она сунула двадцатифунтовый банкнот и пачку сигарет «Силк кат» ему в карман. Потрепала по спине. Он неловко обнял ее. В сумке уже лежали два сандвича с сыром и батончик «Марс». Он забрал из кухонного стола самый острый из небольших ножей; этот ублюдок Клив был с ножом там, в общаге, и поэтому Шейн ничего не мог с ним сделать; но теперь он не собирался попадать в подобную ситуацию.

– Ладно, ступай, – сказала Айрин. – Пора.

И закрыла дверь, чтобы не видеть, как он уходит.

– Мам! – позвала ее изнутри дома Тара. – Мам, я пить хочу!

– Иду.

Когда Невилл вернулся с работы, двое старших детей уже сидели наверху, слушали Эминема, оравшего из их старенького стереомагнитофона, и вовсю подпевали ему. Элис устроилась у телевизора с Тарой на коленях; Брайан прыгал на заднем дворе, стуча мячом в стену дома. Айрин сидела на кушетке с банкой сидра «Стронгбоу» в руке, с сигаретой во рту; по лицу ее текли слезы.

– Черт бы вас всех подрал! – рявкнул Невилл. И, не удосужившись закрыть за собой дверь, рванул прочь, прямиком в паб.

Ранняя утренняя прогулка Пам по вершинам холмов была, казалось, позаимствована из другого времени, другого столетия и даже из другой страны. Ее безрезультатная поездка к сестре Шейна Доналда не в счет, она и без этого большую часть своего времени посвящала розыскам тех своих подопечных, что не явились к ней на очередную беседу, или старалась сохранить хладнокровие с теми, кто все-таки пришел. Плюс к тому шеф только что дал ей нагоняй за то, что он, по всей видимости, считал паршивым бумагомаранием, а когда она уже выходила из его кабинета, обронил еще намек, что ей явно не помешает делать карьеру и дальше – например, получить степень магистра экономики управления. А посреди всего этого еще и раздался телефонный звонок от Гриббенса из общежития: перед внезапным побегом Доналда вроде бы кто-то чем-то запугивал или шантажировал, но Гриббенсу пока не удалось точно выяснить, в чем дело и кто в этом виноват.

В пять минут восьмого она наконец выключила компьютер, сунула пару папок с делами в сумку, где уже лежала одна, с делом Ника Хорнби – чтобы еще раз просмотреть вечером, – выключила свет и пошла к выходу.

Шеф, как она с радостью убедилась, еще торчал на работе, сидел за своим столом, тогда как все остальные уже сбежали с корабля. Ее машина стояла в самом дальнем конце почти опустевшей стоянки, прямо возле стены.

Усевшись за руль, она повернула ключ в замке зажигания и автоматически включила радио, быстро пробежала по всем станциям и, не обнаружив ничего достойного внимания, выключила его. Спина затекла, плечи ныли, поясница побаливала. Хорошо бы сейчас в бассейн – как следует поплавать, потом в сауну, может, еще и приличный массаж не повредит… Но вместо этого она открыла бардачок и полезла за сигаретами. Потом снова включила радио. На этот раз случайно наткнулась на нечто среднее между «соул» и классическим джазом – женский голос под саксофон. Глубоко затянувшись, она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

– Не двигайся! – тихо произнес Шейн Доналд, и его шепот эхом отозвался у нее в голове.

На секунду ей показалось, что это шуточки ее собственного воображения.

Но тут ей в основание шеи уткнулось острие ножа.

Элдер договорился встретиться с Кэтрин в центре города после окончания ее тренировки, но после назначенного времени прошло уже четверть часа, а он все еще ходил взад-вперед между двумя каменными львами, установленными на углу площади. Вокруг сплошь девушки в укороченных юбочках и узеньких топиках – хихикают, курят, прежде чем отправиться в один из близлежащих пабов со своими приятелями. Некоторые стояли сами по себе – и молодые люди, и девушки, – притворяясь, что вовсе и не поглядывают на часы, делая независимый вид, пока не появлялся (или не появлялась) тот или та, кого они дожидались.

Двадцать минут прошло.

Двадцать пять.

До этого он успел позвонить Морин – та уже собиралась уходить: нет, новостей о Шейне Доналде пока не поступало. Но прошло совсем немного времени, сказала она. Они договорились встретиться завтра вечером, выпить вместе, когда он вернется после встречи с Полом Латамом, преподавателем драматического искусства в прежней школе Сьюзен Блэклок. Голос Морин в телефонной трубке звучал резко, отрывисто, но не враждебно, просто несколько сухо.

С Морин его мысли перескочили на Мэдди Берч, с которой он вместе работал – сколько лет назад? Четырнадцать или пятнадцать. Толковый из нее вышел полицейский, хотя, конечно, ей немного недоставало сосредоточенности и напора, присущих Морин. И все же она была хорошим полицейским и хорошей женщиной. Он ее и выбрал для совместных допросов Доналда, потому что от нее исходило некое женское тепло, мягкость даже, намек на то, что она тебе сочувствует и готова о тебе позаботиться. А вот с Морин вопрос о половой принадлежности по большей части даже и не возникал, его словно бы вообще не было, если она сама об этом не вспоминала.

Справа от него девушка с кудрявыми черными волосами и на высоких каблуках, скорее уже женщина, обвила руками шею улыбающегося мужчины и поцеловала его в губы.

Он подумал, а где сейчас может быть Мэдди Берч; наверное, сидит инспектором уголовного отдела в одном из этих маленьких городков в Средней Англии, скажем, в районе Уолдз – в Маркет-Рейзене или Лауте. Или, может быть, бросила все это, вышла замуж, имеет уже парочку детишек, живет в собственном доме недалеко от Линкольна, возит их в школу и обратно в своем «универсале». Однажды поздним вечером они вместе выходили после чьих-то проводов – более чем слегка пьяные – и столкнулись у двери. И он вдруг обнаружил, что его рука лежит на ее груди. Когда они отодвинулись друг от друга через несколько секунд, потеряв дыхание, в падавшем с противоположной стороны улицы свете он заметил в ее зеленых глазах выражение радостного изумления.

– Папа! Папа! – Это была Кэтрин. Спортивная сумка закинута за плечо, торопливо идет к нему мимо фонтана. – Пап, извини, я задержалась!

Когда они вышли с площади на Кинг-стрит, Кэтрин решила, что отец ведет ее в «Пицца-экспресс», но Элдер вместо этого направился через улицу к ресторану «Лох-Файн Ойстерс» – решил побаловать любимую дочь.