Пол Кристофер - Призрак Рембрандта

— Наверное, он был экономистом?

— Что-то вроде того. В тексте это не уточняется.

— Делец с Уолл-стрит?

— Да, но на пенсии.

Вот теперь они действительно совершенно исчерпали тему.

— Ну что ж… — сказал Билли.

— Ну что ж, — откликнулась Финн. — Было очень приятно познакомиться с вами. Может, еще когда-нибудь встретимся.

Последний шанс. Если уж он не среагирует на этот намек, значит, всему конец.

— Надеюсь, что так.

Немного застенчивая улыбка, вежливый кивок — и все. Ушел. Финн плюхнулась на стул. Английский Тревис Макги скрылся в лондонском тумане. В довершение несчастий через десять минут на пороге ее кабинета возник Ронни. Выглядел он примерно так же, как одноклассник Финн, «ботаник» Артур Биндокер во время очередного приступа астмы. Лицо над узлом дорогого галстука налилось малиновым цветом, глаза вылезали из орбит, а на висках надулись вены.

— Здесь был его светлость, а мне никто не потрудился сообщить! — полузадушенным голосом возвестил он.

— Кто? — вытаращилась на него Финн.

— Его светлость герцог, разумеется!

Финн никак не могла понять, чего он от нее хочет.

— Здесь не было никакого герцога.

— Дорис присылала к вам человека по имени Уильям Пилгрим, так?

— Билли. Любитель лодок.

Ронни передернуло.

— Этот Билли, как вы его называете, — лорд Уильям Уилмот Пилгрим, барон Нитский, граф Пенденнис, герцог Керноуский.

— Он сказал, что его зовут Билли. А всего остального даже не упомянул.

— Зачем он приходил?

— Приносил картину на оценку.

— И что вы ему сказали?

— Он считал, что это Ян Стен. На самом деле это была просто недурная подделка.

— У вас не та квалификация, чтобы отличить подлинного Яна Стена от подделки, мисс Райан. Для таких заключений мы держим целый штат экспертов.

— Холст был прикреплен к подрамнику проволочными скобами, Рон.

— Это еще ничего не значит! Подрамник могли поменять во время реставрации!

— Но его не меняли, — спокойно возразила Финн, в душе проклиная себя за болтливость. — И холст был оригинальным. Вы же сами понимаете, что настоящему холсту Стена исполнилось бы уже триста лет и он давно сгнил бы, если его не продублировать. Нет никаких сомнений — это подделка. И подпись неправильная. Возможно, это не слишком удачный Том Китинг, но и только.

— И вы все это сообщили ему?

— Конечно. С какой стати мне врать?

— Это вообще не ваше дело — разговаривать с ним. Надо было немедленно сообщить мне. Его светлость потенциально очень ценный клиент, и его не должна принимать всякая мелкая сошка.

— Мелкая сошка? — прищурилась Финн.

— Его светлость заслуживает самого почтительного отношения, которого вы, боюсь, просто не в состоянии ему обеспечить, — ледяным тоном отрезал Ронни.

Финн с трудом подавила желание треснуть этого напыщенного идиота чем-нибудь тяжелым. Вместо этого она вышла из-за стола и торопливо натянула плащ.

— Я иду домой, — заявила она, вынимая зонтик, — в свою мелкую квартирку в Крауч-Энде.

— Ничего подобного вы не сделаете! — захлебнулся возмущением Ронни.

Сделав шаг в сторону, он преградил ей дорогу и демонстративно посмотрел на свои золотые, тонкие, как монета, «Патек Филипп»:

— Еще нет пяти часов.

— Я иду домой, — повторила Финн, — а если вы немедленно не отойдете, я поступлю так, как меня учил инструктор по самообороне.

Ронни побагровел еще больше, но поспешно отошел.

— Я вас уволю! — прошипел он ей вслед.

— Увольняй на здоровье, — буркнула Финн себе под нос, быстро спускаясь по лестнице.

Она была сыта по горло Рональдом Де Паней-Коттреллом, Мейсоном, Годвином и всей этой чертовой Англией.

Ронни не обманул, и, когда Финн добралась домой, на автоответчике ее ждало сообщение о том, что она уволена из аукционного дома «Мейсон — Годвин». Чек ей вышлют по почте, а Министерство внутренних дел будет извещено о том, что отныне она безработная и посему не имеет права на рабочую визу. В голосе Дорис звучало ледяное удовлетворение. Кроме того, в почтовом ящике оказалось письмо от какого-то лондонского адвоката. Прекрасный конец прекрасного дня. Чтобы утешиться, Финн спустилась вниз в ресторан «Пальчики оближешь» и там заказала себе чизбургер, капустный салат, порцию картошки-фри с чили и к ней мисочку мексиканского соуса. К черту диету и к черту Англию!

«Сэр Джеймс Р. Талкинхорн,

королевский адвокат,

кавалер ордена Британской Империи,

адвокат и поверенный

47 Грейт-Рассел-стрит, № 12, Лондон,

Западно-Центральный почтовый округ 1

Телефон: 020 7347 1000

Уважаемая мисс Райан!

Настоящим прошу Вас посетить мою контору, находящуюся по указанному выше адресу, завтра в четырнадцать часов. Заверяю Вас, что присутствие на назначенной на это время встрече послужит Вашим собственным интересам. В случае если Вы решите присутствовать, прошу Вас захватить с собой какой-либо документ, удостоверяющий личность, — предпочтительно паспорт.

Рядом с именем стоял неразборчивый росчерк и вчерашняя дата. По-видимому, письмо было доставлено посыльным, так как марки и почтовые штампы на конверте отсутствовали. Подпись выглядела так, будто ее ставили гусиным пером: вокруг на дорогой кремовой бумаге остались маленькие чернильные брызги. Все это — имя адвоката, письмо и сама контора — явилось в ее жизнь как будто прямо из романа Диккенса. Сейчас Финн сидела в трех домах от конторы, за столиком кофейни «Старбакс». Она уже обнаружила, что офис Талкинхорна располагается на втором этаже, над магазином старой книги, полутемным с маленькой пыльной витриной, тоже вполне диккенсовским. Табличка на стене дома сообщала, что во времена королевы Виктории в нем проживал известный иллюстратор детских книжек Рэндолф Кальдекот.

Финн засунула письмо обратно в конверт, конверт положила в сумку рядом с паспортом и уже не в первый раз задумалась о том, что могло понадобиться от нее королевскому адвокату Талкинхорну. Никогда раньше она не слышала этого имени и представления не имела о том, каким образом встреча с ним может послужить ее интересам. С другой стороны, после внезапного увольнения из «Мейсона — Годвина» дел у нее было не слишком много, а в ближайших планах значилась только покупка билета на родину.

Дождь, похоже, решил дать Лондону маленькую передышку. Было тепло и солнечно, а потому Финн сидела за уличным столиком. Она потягивала свой «американо», грызла печенье и глазела по сторонам. Чуть дальше по улице, в большом открытом дворе Британского музея, толпились туристы. Сам музей походил на греческий храм, каким-то непонятным образом перенесенный в самый центр Лондона.