Нельсон Демилль - Спенсервиль

Пока Кит Лондри был солдатом, он чувствовал себя хорошо и уверенно – в округе Спенсер такое занятие было всем понятно и считалось почетным; но потом, когда он перешел на работу в разведку, то начал все чаще задаваться вопросом, чем же он все-таки занимается. Он часто расходился в оценках с тем, что было официальной политикой, а в самое последнее время, когда его продвинули на такую должность, где он получил возможность влиять на выработку и содержание этой политики, он вдруг осознал, что правительство работает только на себя, для себя и во имя самого себя. Но на самом-то деле он знал этот секрет и раньше, задолго до того, как его пригласили в святая святых Белого дома – на работу в качестве сотрудника Совета национальной безопасности.

На втором этаже, в главной спальне, которую занимали раньше родители, Кит подошел к окну и постоял, всматриваясь в ночь. На улице уже поднялся ветер, и по усеянному звездами небу быстро бежали облака. Взошла луна, почти полная, отбрасывая теперь голубоватый свет на поля поспевающей кукурузы. Кит вспомнил, что бывало на этих полях в прежние годы, в те летние недели, когда полосами чередовались то периоды засухи, то вслед за ними начинались сплошные дожди, и пшеница – в те времена здесь выращивали по большей части пшеницу – дозревала до такого состояния, когда ее можно начинать убирать, не раньше конца июля. В периоды летнего полнолуния дожди обычно ненадолго прерывались, а с его окончанием возобновлялись снова, о чем предупреждали все прогнозы, и потому фермеры с помощью всех членов своей семьи жали при лунном свете часов до трех утра, то есть до того времени, когда заходила луна. Если на следующий после этого день приходилось воскресенье, то на занятиях в воскресной школе половины ребят не бывало вообще, а те, кто все-таки приходил, спали за своими партами. Кит до сих пор помнил эту напряженную совместную работу, это общее усилие, направленное на то, чтобы вырвать у земли средства к существованию, и испытывал грустное сочувствие по отношению к тем детям, которые вырастают в городах и пригородах и даже не представляют себе, есть ли какая-то связь между пшеничным полем и булочкой для гамбургера или же между кукурузой и кукурузными хлопьями.

Вообще-то, подумал Кит, чем дальше уходит страна от своих корней, что лежат всегда в деревне и в маленьких городках, тем меньше понимает она природу, смену времен года, взаимосвязи и отношения между человеком и землей, причинно-следственные связи в жизни, а в конечном счете, тем меньше понимаем мы и самих себя.

Кит Лондри сознавал, что и в его собственных мыслях, и в его жизни тоже было много противоречивого и непоследовательного. Он отверг в свое время мысль о том, чтобы самому стать фермером, но не отказался от фермерской жизни как идеала; ему нравилось то возбуждение, которое рождали в нем Вашингтон и иностранные города, и он жил этим чувством, но испытывал тоску по деревенской жизни, которая, однако, всегда была ему скучна; он давно уже разочаровался в своей работе, однако его злило, что его отправили в отставку.

Надо как-то разобраться во всех этих противоречиях, преодолеть огромный разрыв между своими мыслями и поступками, подумал Кит, а то рискуешь превратиться в настоящий символ того сумасшедшего города, из которого он только что уехал.

Набежавшие облака закрыли луну и звезды, и Кита поразило, какие сразу же установились вокруг кромешный мрак и полная неподвижность. Он с трудом различал очертания того, что когда-то было приусадебным огородом, начинавшимся в двадцати футах от дома; все же, что лежало дальше этого рубежа, было погружено в полную черноту, лишь светились огоньки на ферме Мюллеров примерно в полумиле отсюда.

Кит отвернулся от окна, спустился вниз, взял свои сумки и снова поднялся с ними на второй этаж. Он вошел в комнату, которую когда-то занимал вместе с братом, и бросил свой багаж на кровать.

В комнате стояла дубовая мебель, полы были из обычной сосновой доски, стены белые, оштукатуренные. На полу лежал коврик домашней вязки, который был старше Кита. Обычная комната фермерского мальчишки, не менявшаяся с конца прошлого века и до самого последнего времени: лишь несколько лет назад в здешних краях вошло в моду покупать в магазинах, торгующих уцененными вещами, всякий хлам.

Перед отъездом из Вашингтона Кит набил свой «сааб» тем, что могло ему понадобиться и что ему просто хотелось прихватить с собой; и таких вещей оказалось в общем-то немного. Несколько коробок со всякой всячиной, по большей части спортивными принадлежностями, он отправил сюда отдельно, и они еще не пришли. Мебель, что стояла в его квартире в Джорджтауне, он пожертвовал перед отъездом местной церкви. Так что теперь он чувствовал себя не слишком обремененным каким-либо имуществом.

Дом строился в те времена, когда еще не получили распространения стенные шкафы и комнаты-кладовки, и потому в комнате стояли два больших шкафа, один – его, а другой – брата. Кит открыл тот, что принадлежал когда-то Полу, и принялся первым делом распаковывать и убирать в шкаф свои военные причиндалы: форму, ботинки, коробочку с медалями и другими наградами и, наконец, свой офицерский палаш. Потом принялся разбирать и раскладывать по местам то, что было связано с последним его родом занятий: пуленепробиваемый жилет, автоматическую винтовку М-16, «дипломат» со встроенными в него всевозможными хитроумными шпионскими принадлежностями, а также девятимиллиметровый пистолет «глок» с кобурой.

Приятно все-таки, подумал он, засунуть все это подальше и больше не видеть – в прямом смысле слова сложить оружие.

Он взглянул на содержимое шкафа и задумался, есть ли в том, что он только что сделал, какой-то особый смысл, и если да, то в чем он заключается.

Когда Кит учился в колледже, его захватила история про Цинцинната, [4] Цинциннат, Луций Квинкций – патриций времен ранней Римской республики. Родился около 519 г. до н. э. С 460 г. до н. э. – консул. Согласно Ливию и другим древнеримским авторам, являл собой образец скромности, доблести и верности гражданскому долгу. В 458 г. до н. э. во время войны с эквами и сабинами римские войска пол водительством консула Минуция попали в окружение. В создавшемся отчаянном для Рима положении сенаторы республики обратились к Цинциннату, моля его о помощи и прося стать диктатором. Согласно преданиям, когда сенаторы явились с этой просьбой к нему домой, то застали его шедшим за плугом. Цинциннат, по тем же преданиям, крайне неохотно принял на себя предложенную ему роль; сумел не только спасти армию, но и победить и вернулся в Рим триумфатором. После чего, однако, отказался от всех почестей и возвратился в свое имение. Вторично был призван в диктаторы аналогичным образом в 439 г. до н. э., в возрасте уже 80 лет, чтобы предотвратить гражданскую войну между высшим и низшими сословиями. римского воина, государственного деятеля и агрария, жившего в те времена, когда Рим еще не превратился в империю. Этот человек, спасший еще не успевший как следует встать на ноги город от вражеской армии, принял власть лишь на то время, которое понадобилось для восстановления порядка, а потом снова возвратился в свое имение и к сельскому труду. Живя в Вашингтоне, Кит часто проходил мимо «особняка Андерсона», солидного вида здания на Массачусетс-авеню, в котором размещалось «Общество цинциннатиев», и всякий раз думал о том, что, наверное, и у его членов жизнь складывалась по тем же правилам, что и у древнего римлянина, давшего этому обществу свое имя. Вот он, думал тогда Кит, по сути, идеал – будь то древнеримский или американский – государственного устройства: аграрная республика. Когда необходимо взяться за оружие, то создается милиция из граждан, а когда враг разбит и побежден, все снова расходятся по домам.