Лев Пучков - Изгой

Но это ведь будет не сразу! Пока они там до нас доберутся, пройдет какое-то время, ситуация может многократно измениться, причем не обязательно в худшую сторону...

В общем, я смалодушничал и уже возмечтал о том, что по прибытии «настоящей милиции» обложившие нас кавказдюкоменты вынуждены будут ретироваться несолоно хлебавши, а нам придется позволить взять себя под арест.

Размечтался, бедолага.

– Так это что же получается... – тихо уточнила Ленка. – Нас всех убьют?

– Не говори глупостей! – с отчетливой фальшью в голосе возмутился Федя. – Времени еще полно, сейчас что-нибудь придумаем...

Поручив юнгам наблюдать из окон в двух секторах, мы с Федей прошли в «квартиру», из которой открывался живописный вид на залитый светом фар пустырь и мрачную громаду «пепелища».

Собственно, придумывать тут нечего. Даже мне, чайнику в таких вопросах, понятно, что это единственный вариант, которым мы можем воспользоваться.

До «пепелища» отсюда не более двухсот метров. Если рвануть с низкого старта, есть вариант успеть добежать живыми.

Стрелять будут однозначно, но будет ли это смертоносно прицельный огонь – это очень большой вопрос, при таком-то освещении, да учитывая внезапность рывка. Скорее это будет беспорядочная и суматошная стрельба по площади.

Дитем мне доводилось бывать на ночных стрельбах, так вот, там даже в идеальных условиях, когда бойцы лежат на рубеже и спокойно целятся по подсвеченным вспышками мишеням (лампочка мигает – имитация ведения огня противником), – результаты просто удручающие. А теперь прикиньте, каковы будут результаты, если мишень помчится зигзагами, стремительно удаляясь и петляя, и при этом выпадет из зоны интенсивной освещенности буквально через десять-пятнадцать секунд.

Но все это – освещенность, внезапность, стрельба – все здесь глубоко вторично, потому что основной вопрос сейчас таков: а какой смысл в этом рывке?!

Допустим, никто по нам не попал, добежали, укрылись, выдохлись, выложились на этих двух «сотках»...

А дальше что?

Через две минуты вражьи машины будут возле «пепелища» и с точностью до микрона повторят блокаду, которую они устроили нам здесь, в этой «свечке».

Ну и что, мы так и будем бегать от дома к дому до прибытия спецназа? Поправьте меня, если это не глупость на грани сумасшествия.

А до городских посадок от «пепелища» почти километр пустыря. И уже никакого расчета на внезапность и мощный спурт. Десять раз успеют покурить, догонят на внедорожниках и попросту передавят. Или постреляют с машин, на ходу, как зайцев, и никакого спецназа не надо.

Ну и какой нам резон устраивать для супостатов такое ночное сафари?

– Нам нужна машина, – привычно угадав мои мысли, констатировал Федя. – Если кто-то тихонько подъедет к «пепелищу» со стороны города... И примет нас на борт после рывка... Там до посадок меньше минуты на любой, самой убитой тачке... А так как теперь «маяка» на нас уже не будет, там уже точно замучаются искать...

Замечательная мысль!

«Кто-то тихонько подъедет»?!

«Кто-то» плюнет на то, что по нему обязательно будут стрелять и он в любой момент может погибнуть.

Что надо будет вывозить из зоны поисковой активности объявленных в розыск особо опасных преступников.

Что, даже если все удастся, потом неизбежно будет следствие, которое на три счета установит, кто именно помог этим преступникам избежать заслуженной кары.

Иными словами, этот кто-то должен быть либо бэтменом, либо идиотом. И проживать этот идиобэтмен должен...

Так, нет, уже в районе менее десяти минут езды, мы тут думали и болтали, а время-то идет...

Я знаю одного такого типа, и он как раз живет примерно в пяти минутах езды отсюда.

Но тут у нас проблема: в последний раз, когда мы с ним общались, Федя избил его смертным боем, опозорил перед всем честным народом и вообще вычеркнул его из своей жизни.

– Гхм-кхм...

– Даже и не вспоминай, – потерянно пробормотал Федя, уловив мой посыл на ментальном уровне. – Лучше сдохнуть, чем просить о чем-то после такого...

– А ты тут не один, – жестко напомнил я. – Хочешь сдохнуть – вперед. Но кто тебе дал право приговаривать нас всех? Так что засунь гордость куда подальше, бери трубу и звони.

Федя на минуту впал в кому. Лица его в темноте я не видел, но готов поспорить, что в эту минуту оно было искажено гримасой отчаяния.

– Ну ты еще немного поразмышляй – и уже никого просить не надо будет, – поторопил я. – Тебе номер напомнить?

– Я знаю...

Федя достал телефон, набрал номер и замер в ожидании.

Человек ответил не сразу.

Человек спал.

Хорошо зная этого человека, я живо представил себе, как он садится на кровати, включает ночник, недовольно трет нос и берет с тумбочки телефон...

– Мага? Да, это я... Не знаю, как тебе это сказать...

– Да говори как есть! – не выдержал я.

– Да, это Димон тут... В общем, Мага – мне нужна твоя помощь...

Следующие несколько минут прошли в приятных предотъездных хлопотах.

Федя пытал юнг на предмет дворового убранства «пепелища», созванивался с Магой и уточнял, как лучше подъехать, поставить машину, чтобы не попала под огонь, как потом нас подбирать и так далее.

Учитывая тот факт, что в последний раз юнги были здесь три месяца назад, а стройка – живой организм (я имею в виду не долгострой, а нормальную стройку), это было пустой тратой времени. Но вы же знаете, в этом плане Федя у нас маньяк, хлебом не корми, но дай уточнить все детали.

А мы с Ленкой на пару напряженно вслушивались в тишину.

Ночь была удивительно тихая, супостаты вырубили двигатели – наверно, тоже слушали, не крадемся ли мы неслышными крысюками где-нибудь по сугубо тайной шпионской траншее.

В этой тишине отчетливо улавливались новые звуки, которых несколько минут назад еще не было.

Где-то на окраине города завывали милицейские сирены и уверенно урчали дизеля. Причем урчали целенаправленно – от городка воинской части по направлению к выездному северо-западному «кругу» с постом ГИБДД.

А со стороны Москвы в нашем направлении – на границе слышимости – можно было уловить едва различимый мерный гул. И совсем нетрудно для тренированного слуха было определить, что к нам приближается колонна тяжелой техники.

Судя по всему, колонна двигалась медленно: гул нарастал постепенно, без рывков, неторопливо и обстоятельно обретая объем и наливаясь грозным подтекстом...

Помнится, в гарнизоне, будучи мальчишкой, я частенько просыпался от такого приближающегося гула, когда колонна бронетехники возвращалась с полигона, и этот гул был наполнен радостным предвкушением: сейчас приедет батя и привезет что-нибудь вкусненькое «от зайчика»... Тот же припрятанный бутерброд с колбасой, который утром дала ему мать, но пропахший порохом и горькими полевыми травами и оттого невероятно вкусный – а самое главное: это ведь «от зайчика»!