Лев Пучков - Изгой

– До исхода дня сегодня, – не задумываясь, выдал Седьмой.

Тут у нас опять получилась немая сцена: Федя словно бы окаменел и впал в транс.

Я уже говорил, Магу мы всегда воспринимали как своего парня, вне национальных и религиозных контекстов. Убитый горем Федя просто забыл, что брат наш – мусульманин. И теперь понятно, что на похороны он не успевает по-любому. Ну, разве что добрый волшебник выскочит откуда-то, рванет волосья везде, где остались – «трах-передох – масс-килл» – и в мгновение ока перенесет в Аммиачинск...

На Федю было больно смотреть: лицо его превратилось в маску скорби. Ей-богу, сейчас пойдет на задний двор и застрелится.

– Так... Ты особо не убивайся, – встрепенулся Филин, внимательно наблюдавший за рефлексиями нашего богатыря. – Из любой ситуации есть выход.

– О чем ты говоришь? – еле слышно прошептал Федя. – Какой тут может быть выход?

– Вон, поговори с ним, – Филин кивнул на Седьмого. – Он мусульманин. И вообще, соображает в этом деле: он на муллу учился, знает обычаи и все такое прочее.

– Да я понял уже. Сказано же было: до исхода дня сегодня...

– Можно попробовать решить этот вопрос, – немного подумав, заявил Седьмой. – Чтобы присутствовать на похоронах, не обязательно на них ездить.

– Это как?! – Федя весь обратился в слух и с великой надеждой уставился на Седьмого. – Это у вас...

– Это не только у нас, – прервал его Седьмой. – Это у всех. Но сначала скажите мне, как он погиб?

– А какая теперь разница?! – воскликнула Ленка. – Человека нет, все уже! Что вам еще надо?!

– Разница есть, – возразил Седьмой. – Как он погиб?

Избавляя Федю от необходимости припоминать неприятные подробности, я коротко изложил последовательность событий.

– Да, ушел достойно, – с уважением произнес Седьмой. – Если бы вы не были неверными, можно было бы назвать его шахидом. Джихад его был истинным, без единого намека на корысть...

– Да что за бред!!! – возмутилась Ленка. – Ну при чем здесь этот ваш джихад?! Как можно сравнивать Магу с какими-то моджахедами-убийцами?! Ну вы хоть думайте, что говорите!!!

– Джихад – это старание, – невозмутимо ответил Седьмой. – Это бескорыстное усердие. А вовсе не то, чем вас пичкают наши заблудшие братья по вере. Короче, в любом случае: он ушел достойно, и мы теперь можем просить об одолжении.

Седьмой сверился с часами, встал, подошел к окну и зачем-то выглянул на улицу, всматриваясь в горизонт. Я не понял, это какой-то ритуал или он просто немного не в себе?

– У вас есть связь с кем-нибудь из его родственников?

– Можем отцу позвонить, – Федя неуверенно пожал плечами. – Но вряд ли он будет с нами разговаривать – после всего этого...

– В любом случае, попробовать надо.

– Я пас, – поспешно открестилась Ленка. – Я и так была дурной вестницей, он меня теперь ненавидит больше всех на свете!

– Я сам, – Федя набрал номер и поднял руку, прося тишины. – Дядя Амир? Это Федя...

Федя с минуту слушал и молча кивал. Нам тоже были слышны хриплые крики, доносившиеся из трубки.

Идиотская затея: с самого начала было ясно, что ничего хорошего из этого не выйдет.

– Я же сказал... – у Феди предательски дрожали губы. – Зря мы это...

– Напомните название вашего города, – Седьмой достал свой телефон и стал набирать номер.

– Аммиачинск.

– Интересное название.

– Какое есть...

Седьмой пару минут общался с кем-то на ином языке – очевидно, татарском (это всего лишь предположение, Филин как-то говорил, что Седьмой – татарин).

– Сейчас мне найдут телефон вашего имама, – отговорив, сообщил Седьмой.

– Нашего?! – вскинулась Ленка. – Ты ничего не перепутал?

– А что, это так просто сделать? – вмешался я, стараясь сгладить Ленкину резкость.

– Конечно, – кивнул Седьмой. – Точно так же и у ваших священников. Это как «Скорая помощь». Номера этих людей должны быть доступны для всех нуждающихся.

Минуты три сидели в молчании: Ленка недовольно пыхтела и неприязненно поглядывала на Седьмого, как будто бы опасаясь, что он прямо здесь и сейчас обратит нас в ислам.

Наконец, Седьмому позвонили: он выслушал, записал на листке бумаги информацию и тотчас же кому-то перезвонил.

– Ас-салям алейкум ва рахматуллахи ва баракатуху, – четко и торжественно выговорил Седьмой и тут же придумал себе вполне татарское имечко, очевидно, специально для нас. – Вас беспокоит Сагир Мухаметшин. Я прошу выслушать меня, это очень важно...

Закончив разговор, Седьмой облегченно вздохнул и подмигнул нам:

– Ну вот, все получилось.

– Что именно получилось? – осторожно уточнил я.

– Это неправильно, но все мы люди, так что... – Седьмой в очередной раз посмотрел на часы. – В общем, через двенадцать минут начнется джаназа, заупокойная молитва по-вашему. Все родственники и близкие будут молиться там, а мы – здесь...

– Мы?! – традиционно уже взвилась Ленка.

– Я буду молиться, – объяснил Седьмой. – Имам включит телефон, будет все слышно, я буду делать все так, как они там, а вы...

– А мы, может, тоже помолимся?! – Ленка аж взвизгнула.

– У вас это не получится при всем желании, – покачал головой Седьмой. – Вы неверные, так что...

– Это еще разобраться надо, кто неверный!

– Слушай, иди погуляй немного! – решительно попросил я. – Погода прекрасная, бабка Чубова тебя чаем напоит.

– Очень верная мысль! – Ленка вскочила и направилась к выходу. – На фига, вообще, меня сюда притащили...

– Сильное нервное потрясение, – извиняющимся тоном пояснил Федя, когда за Ленкой захлопнулась дверь. – Тяжелая душевная травма и все такое...

– Да, мне это очень знакомо, – с неожиданным пониманием кивнул Седьмой. – В общем, мы будем молиться вместе со всеми, кто в этот час собрался у тела вашего брата. Подождите немного, мне надо подготовиться...

Седьмой вышел.

– А нам? – озабоченно уточнил Федя. – Нам не надо готовиться?

– Он ничего не сказал на этот счет, – Филин пожал плечами. – Значит, не надо.

– Да, кстати, – вспомнил я. – Не в курсе, это долго, нет? В смысле, вдруг на самом интересном месте деньги на счету кончатся?

– У него анлим, – успокоил Филин. – У меня анлим. И вам советую. Если подались в террористы, связь должна быть бесперебойной.

– Мы не террористы, – возразил я.

– Хм... Ню-ню... – Филин встал, потянулся и направился к двери. – Пойду-ка я тоже прогуляюсь. Чувствую, я тут буду лишним...

Вскоре Седьмой вернулся: никаких явных следов приготовления я не заметил. Повернувшись лицом к востоку, он достал телефон, посмотрел на часы и зачем-то доложил нам скороговоркой:

– Я три дня не знал женщины, не осквернял себя нечестивой пищей и не проливал крови. Я готов.

– А нам что делать? – почему-то шепотом спросил Федя.

– Ничего, – покачал головой Седьмой. – Просто будьте рядом и молчите. Я буду слушать молитву имама и родственников вашего брата. Вы будете слушать мою молитву. Не важно, что вы не понимаете слов, не важно, что вы – другой веры. Главное, что вы знаете, для кого эта молитва. Если она дойдет до вашего сердца, вы почувствуете то, что чувствуют люди, которые сейчас находятся там, рядом с ним. И вы будете незримо присутствовать с ним в последние минуты его пребывания на этой земле...