Анри Лёвенбрюк - Бритва Оккама

Входя в сумрачный подвал, он задумался, не совершает ли ошибку… Бредни парижских эзотеристов уже действовали ему на нервы. Но Мансель решил использовать любую возможность, пока ему не удастся раскрыть тайну его предка. Слишком долго его семья была лишена своего достояния. Настало время возместить ущерб.

От высоких подсвечников, расставленных по периметру комнаты, исходил приглушенный свет, отбрасывавший на стены причудливые тени. Повсюду курились благовония, едва перебивая царивший в этом месте волглый запах старых камней. По всем четырем стенам на полках разной величины громоздились стопки переплетенных в кожу книг и подборок старинных журналов. Между ними были развешаны гравюры и картины с изображениями древних божеств, а еще чаще сложные символические композиции. На мебели и прямо на полу теснились безделушки: восточные фигурки, деревянные орудия, странные металлические изделия, похоже, перекочевавшие сюда из лавки старьевщика. Справа от входа, словно страж, красовался человеческий скелет. В одном из углов, будто призрак из стародавних времен, стояла настоящая печь алхимика, полная угля и готовая к употреблению.

Отодвинув по пути какие-то вещи, Доктор уселся в резное деревянное кресло и предложил Манселю место напротив.

— Я так и знал, что вы снова зайдете ко мне. Слышал о кончине месье Крона… Достойно сожаления.

Говорил он медленно, с выражением, бурно жестикулируя.

— И это еще мягко сказано, — отвечал Мансель, присаживаясь на краешек продавленного дивана.

Рядом на столе он заметил старую опиумную трубку, кучку игл и рассыпанный на листке бумаги табак.

— Но вам не стоит слишком переживать. Конечно, его помощь была неоценима, но не необходима.

— Беда в том, что я так и не получил шесть страниц из тетрадей Виллара. Пять из них сейчас у… его подручной.

— Вы это о Ламии?

— Да, — ответил Мансель устало.

— Ох уж эта Ламия! — насмешливо бросил старик. — Но не беспокойтесь. Я ни на минуту не сомневаюсь, что она скоро найдет шестую страницу и согласится передать их вам, как и обещал ее наставник.

Мансель скептически поморщился.

— Ламия — истинная посвященная, — настаивал старик, вытянув указательный палец. — Она не нарушит слова.

— Боюсь, что без Крона у меня нет на нее управы.

— Дело совсем не в этом… Ну же! Уверен, вы прекрасно справитесь без него. Возможно, все к лучшему. Нет ничего дурного в том, что вы избавились от уз братства «Врил».

— Однако оно давало мне кое-какие преимущества в достижении моей цели. Но теперь те, кого не перестреляли в особняке, арестованы или вот-вот будут арестованы. Я снова остался один.

— Путь к посвящению мы всегда проходим в одиночестве, месье Мансель. Посмотрите хотя бы на меня. Я так и не примкнул ни к одной группе. И не потому, что меня не звали. Розенкрейцеры, иллюминаты, теософическое общество, храм Утренней Звезды, не говоря уже обо всех этих сообществах алхимиков, с которыми мне приходилось сталкиваться. Поверьте, все они стучались в мою дверь. Но я остался верен своему бывшему учителю. Истинный посвященный хранит свое одиночество.

— Вам виднее… Но я не называю себя посвященным, я всего лишь человек, который хочет вернуть свое достояние.

— Ваше смирение делает вам честь. Но уверяю вас, месье Мансель, вы извлекли все лучшее из братства «Врил», и пришло время полагаться только на самого себя. Как только у Ламии окажутся все шесть квадратов, они утратят для нее всякую материальную ценность. Уверен, она отдаст их вам. А если нет, что ж, зайдите ко мне, я… Я с ней поговорю.

— Жаль, что вы не пожелали присоединиться ко мне с самого начала, Доктор. Сообща мы бы скорее добились успеха.

Старик расхохотался:

— Нет-нет, Мансель, для этого я слишком стар. К тому же, повторяю, истинные посвященные работают в одиночку. Вы и сами скоро это поймете.

Самодовольство старого шута страшно раздражало Манселя. Но приходилось терпеть его выходки: он единственный в Париже, кто может ему помочь.

— Что ж, — продолжал Доктор, — считайте, вам повезло. Ваши предки оставили вам завидное наследие. Благодаря им Виллар, можно сказать, стал вашим прямым наставником. Лучшего учителя и не сыскать. Конечно, я мог бы поделиться с вами своим учением, но ваши предки связывают вас с учением Виллара, а я почитаю закон судеб. Вам надлежит следовать по предначертанному пути, а я буду следовать своей дорогой. И не стоит торопить события.

— И все же я еще нуждаюсь в вашей помощи, если позволите.

— Ну конечно, друг мой. Чем я могу быть вам полезен?

— Мне недостает последнего квадрата, Доктор. И хотя вы, кажется, доверяете этой Ламии, я вовсе не уверен, что мне вообще удастся до нее добраться. Но, похоже, и из пяти первых квадратов Альбер Крон сумел что-то извлечь.

— Ну что ж, не стоит торопиться, Мансель, не стоит делить шкуру неубитого медведя.

— Вы не расскажете мне о соборе Парижской Богоматери?

На изможденном лице Доктора промелькнула лукавая улыбка. Он как будто играл со своим собеседником, словно с ребенком.

— А почему вы просите рассказать о соборе Парижской Богоматери?

— Исходя из пяти первых квадратов, Альбер Крон пришел к выводу, что цель наших поисков, возможно, находится в подземельях собора. Так вот, мне хотелось бы узнать ваше мнение. Вам это кажется вероятным?

— Вероятным? Пожалуй, даже слишком.

— Как это даже слишком?

— Это предположение выглядит даже слишком очевидным, месье Мансель.

— Но ведь в первых пяти квадратах зашифрованы слова: EGLISE CENTRE LUTECE. По-вашему, это не собор Парижской Богоматери?

— Учитывая, что Виллар писал в тринадцатом веке, такое вполне возможно.

— Тогда почему вы говорите, что это слишком очевидно?

Старик помолчал, глядя в пустоту, потом медленно поднялся и направился к раковине в глубине подвала.

— Хотите чаю, Эрик? Чаю с мятой, как его заваривают в Марокко?

Мансель вздохнул. Театральность, которую вносил в их разговор старый алхимик, выглядела почти оскорбительной.

— Да, спасибо.

Доктор молча приготовил чай и подал его гостю в гравированном стакане. Затем вернулся на свое место.

— Подумайте сами. Хотя вы и отказываетесь это признать, Эрик, но вы ищете то же, что с незапамятных времен ищут алхимики. Вам ведь известна наша формула: VITRIOL?

— Более-менее, я не такой знаток эзотеризма, как вы, но основными понятиями владею. Вы имеете в виду «Visita Interiora Terrae Rectificandoque Invenies Occultum Lapidem»?

Отпив глоток мятного чая, старик кивнул:

— Вот именно. «Посети недра Земли, очищением обретешь тайный камень». Именно это вам предлагает сделать Виллар, не так ли? Посетить недра Земли. Вам предстоит заняться алхимией, мой юный друг. Шесть страниц из его тетрадей — не что иное, как посещение философского камня. Не забывайте, что Виллар жил в те времена, когда на Западе благодаря замечательному труду «Изумрудная скрижаль» стала распространяться алхимия. Кстати, это не что иное, как перевод отрывка из «Тайной книги сотворения», написанной в девятом веке арабским алхимиком. Так вот, собор Парижской Богоматери тогда был главным символом западной алхимии. Поэтому я и сказал, что это слишком очевидно… Впрочем, почему нет?