Тана Френч - Мертвые возвращаются?..

— Ее убил Дэниел, — произнесла я. Эти слова не показались мне ложью тогда, не кажутся они мне ею и теперь. — Я уверена, Фрэнк. Он говорил правду.

Фрэнк примерно с минуту испытующе смотрел мне в лицо.

— Ладно, пусть будет так, как ты говоришь. Но лично я никогда не поверю, что он взял и сорвался, будто у него не было никакой задумки, никакого плана. Кто знает, может, между нами гораздо меньше общего, чем ты думаешь. Скажу честно: я с самого начала поставил на другого из них. Но если вам всем нравится Дэниел — что ж, пусть будет Дэниел. — Он еле заметно пожал плечами. — Что я могу с этим поделать?

Фрэнк потушил сигарету и встал с дивана.

— Кстати, — добавил он, порывшись в кармане куртки. — Должен отдать тебе одну вещь.

Он бросил мне через столик крошечный прямоугольник. Тот блеснул на лету, поймав солнечный зайчик, и я машинально вытянула руку. Мини-кассета, из тех, какими пользуются тайные агенты.

— На ней слышно, как ты смываешь свою карьеру в сортире. Похоже, я наступил на кабель, когда звонил тебе в тот день, и что-то разъединил. На официальной пленке в течение пятнадцати минут ничего нет; я это вовремя заметил и воткнул на место. У техников руки чешутся голову мне открутить за то, как я обращаюсь с их драгоценным оборудованием, но, думается, им придется занимать очередь.

Не в его стиле, сказала я Сэму накануне ночью, не в стиле Фрэнка делать из меня козла отпущения. Да и вообще, если вернуться к самому началу, Лекси Мэдисон — его детище. Он сотворил ее из ничего. И она оставалась его детищем, когда вернулась, но уже мертвая. Дело не в том, что Фрэнка мучило раскаяние по поводу того, каким кошмаром все в конечном итоге обернулось. Ничего подобного. Как только спецы из BP оставят его в покое, он выбросит всю историю из головы. Просто есть люди, которые заботятся о своих независимо от того, чего им это стоит.

— Никаких копий. Спи спокойно.

— Когда я сказала, что вы с Дэниелом похожи, я не хотела тебя обидеть. Скорее наоборот.

В его глазах промелькнул вопрос; затем, похоже, Фрэнк меня все-таки понял, потому что спустя десяток секунд кивнул:

— Что ж, может, ты и права.

— Спасибо тебе, — поблагодарила я, сжимая в ладони кассету. — Честное слово, спасибо.

— А это еще что такое? — Неожиданно он потянулся через стол и больно схватил меня за руку. — Откуда оно у тебя?

Кольцо. Черт, как я про него забыла! Посмотрели бы вы на лицо Фрэнка!.. Мне стоило немалых усилий удержаться от смеха. Где это видано, чтобы кто-то провернул свои личные дела за спиной у самого Фрэнка Мэки!

— Кажется, оно мне идет, — сказала я с невинным видом. — А ты как думаешь? Тебе нравится?

— Оно новое? Или я раньше его не замечал?

— Новое. Новее не бывает.

Ох уж эта ленивая, хитрющая усмешка! Куда только подевалась его усталость! Из Фрэнка снова ключом била энергия. Он был готов к новым свершениям.

— Эх, треснуть мне на этом самом месте! Не знаю даже, кто из вас двоих удивил меня сильнее. Скажу честно, я готов снять шляпу и мести ею улицы перед твоим Сэмми. Пожелай ему от меня удачи, договорились? — Он расхохотался. — Матерь Божья! Надо же! С ума сойти! Кэсси Мэддокс собралась замуж! Можешь его от меня поздравить, слышишь?

Продолжая на бегу заливаться хохотом, Фрэнк бросился к двери.

Я осталась сидеть на диване, вертя в руках кассету, и натужно пыталась вспомнить, что еще может на ней быть. Что такого я натворила в тот день? Разозлила Фрэнка своим упрямством, и он пригрозил меня уволить. Похмелье, кофе, «Кровавая Мэри». Да, еще все огрызались друг с другом. И голос Дэниела в затемненной комнате Лекси. «Кто ты?» Форе.

Думаю, Фрэнк ожидал, что я уничтожу кассету, размотаю ее и пропущу через шредер. Но у меня нет шредера. Вместо этого я забралась на кухонный стол, сняла с буфета коробку из-под обуви, где храню документы, и положила туда кассету вместе с паспортом, свидетельством о рождении, медицинской страховкой и счетами за пользование кредиткой. В один прекрасный день я ее прослушаю.

Спустя несколько недель после завершения операции «Зеркало», пока я продолжала возиться с бумажками и ждать, когда же наконец кто-то примет решение, позвонил Фрэнк.

— У меня тут на линии папаша Лекси.

Щелчок, молчание, но красный огонек на моем телефоне по-прежнему мигал. Сигнал нового соединения.

Я тогда протирала задницу в отделе по борьбе с домашним насилием. Был обеденный перерыв; день летний и солнечный, и, понятное дело, народ, не снимая формы, отправился поваляться на травке в парк — закатав предварительно рукава в надежде слегка подзагореть. Я специально избегала Магера — он то и дело норовил подвинуть свой стул ближе ко мне и заговорщицким голосом спрашивал, каково это, убить человека. Поэтому я была вынуждена притворяться, будто с головой завалена бумажками, и даже на обед уходила позже других.

В конечном итоге все оказалось довольно просто: на другом конце света молодой коп по имени Рей Хокинс одним прекрасным утром ушел на работу и позабыл ключи от дома. Отец привез их ему в участок. Надо сказать, что когда-то его отец работал детективом. Пока передавал сыну ключи, пока напоминал, чтобы тот приезжал домой обедать, он машинально — что поделаешь, профессиональная привычка — пробежал глазами висевшие на стене объявления о беглых преступниках, об угоне машин, о пропавших без вести и сказал:

— Погоди секундочку. Я эту девушку где-то видел.

После чего они прошлись по папкам пропавших без вести за несколько лет. Искали до тех пор, пока на одной из страничек не увидели то же самое лицо.

Ее имя Грейси Одри Корригэн. На два года младше меня. Ее отца звали Альберт. Он работал на небольшой ферме, затерянной среди бескрайней пустыни в западной Австралии, и не видел дочь тринадцать лет.

Фрэнк сказал ему, что я отдала расследованию дела почти все свое время и в конечном итоге установила истину. У отца Лекси был такой сильный акцент, что я не сразу поняла, что он говорит. Я ожидала, что меня засыплют миллионом вопросов; он же не задал ни одного. Вместо этого принялся рассказывать мне самые разные вещи: то, о чем я вовсе не собиралась его спрашивать. Его голос — глубокий, с хрипотцой, голос сильного человека — звучал неторопливо. Отец Лекси постоянно делал паузы, словно не привык говорить, но говорил долго, ой как долго. Он тринадцать лет молчал, чтобы сегодня наконец выговориться.

В детстве, сказал он, Грейси была милым ребенком. Умненькая, сообразительная — такой прямая дорога в колледж, но ей это было неинтересно. Потому что домоседка. В восемь лет Грейси объявила отцу, что, как только ей стукнет восемнадцать, выйдет замуж за местного парня и они примут на себя все заботы о ферме, а он пусть тем временем отдыхает. Они с мужем будут присматривать за ним и мамой, потому что родители-де к тому времени станут старенькими.