Скотт Мариани - Заговор Моцарта

Сержант внимательно осмотрел каждую гильзу, поворачивая ее кончиком шариковой ручки, чтобы не трогать пальцами. Все они имели идентичные отметины: царапины, оставленные обоймой, и небольшая вмятина на краю от удара об окно затвора.

Кински по одной сложил гильзы в пластиковый пакетик, сунул его в карман куртки и поднялся. Про мячик он забыл, сосредоточенно прикидывая, где стоял стрелок, если учесть, куда отлетели гильзы. Внезапно его осенило.

— Пойдем-ка, — сказал он собаке, задумчиво погладив лохматую голову.

Вернувшись к машине, сержант открыл заднюю дверцу, и пес, высунув язык, запрыгнул внутрь. Кински взял запасное колесо и покатил его обратно к озеру.

Туман постепенно сгущался: теперь лес на противоположном берегу стал расплывчатым черным пятном. Кински запустил колесо по льду. Остановившись, оно упало набок и осталось лежать — лед держал.

Сержант сунул руку под куртку и вытащил из кобуры табельный «зауэр». Сняв предохранитель, он оглянулся и выстрелил в лед возле колеса. Грохот выстрела из девятимиллиметрового пистолета ударил по ушам и эхом разнесся над озером. Кински снова нажал на спусковой крючок, потом еще раз.

Лед треснул. В пятнадцати ярдах от берега запасное колесо с бульканьем погрузилось в воду.

Кински и думать забыл, во что обойдется покупка новой запаски, занятый другими мыслями. Насколько человек тяжелее, чем колесо, и сколько выстрелов нужно, чтобы пробить более толстый лед? Хватит ли двадцати одной пули?

От прикосновения к карману глухо звякнули гильзы. Чутье подсказывало сержанту, что они пролежали здесь с января прошлого года.

Оксфордшир

Картинка на экране дергалась, качество записи оставляло желать лучшего. Камера медленно поворачивалась, показывая большой каменный зал с куполообразным потолком, освещенный золотисто-оранжевым светом множества свечей. На полу, выложенном белыми и черными плитками, лежали длинные тени. Три массивные колонны у стен образовывали треугольник. У дальней стены находилось похожее на сцену возвышение, над которым сверкала позолотой баранья голова с длинными загнутыми рогами.

— Очень странное место! — нахмурилась Ли.

— Что это? — пробормотал Бен, прибавляя громкость.

Послышалось тяжелое дыхание того, кто снимал видео. Камера вдруг дернулась в сторону, изображение расплылось. «Вот черт!» — испуганно воскликнул кто-то рядом с микрофоном.

— Это голос Оливера! — прошептала Ли, вцепившись в край стола побелевшими пальцами.

Бен и Ли не отрывали глаз от экрана. Изображение выровнялось, хотя треть его закрывало темное пятно с неровным краем.

— Он прячется за колонной! — догадался Бен.

В зал входили люди. Сработала автоматическая фокусировка, изображение стало более четким. Человек двенадцать — пятнадцать, все в черных костюмах, по одному появлялись из сводчатого прохода. Камера отодвинулась дальше в тень колонны.

— Господи, Олли, что ж ты делаешь! — всхлипнула Ли.

Вошедшие встали полукругом вокруг возвышения — точно солдаты по стойке «смирно»: ноги вместе, руки сцеплены за спиной. Лица не разглядеть. Ближайший стоял всего в нескольких шагах от укрытия Оливера. Камера задержалась на спине мужчины, поднялась до уровня шеи и показала коротко стриженные рыжеватые волосы и ухо — изуродованное и покрытое шрамами, как будто его оторвали, а потом пришили на место.

Бен обратил внимание на возвышение, пытаясь разглядеть детали.

Да ведь это алтарь! Его освещали десятки свечей в стенных нишах, именно он будет центром событий, что бы здесь ни происходило. А происходящее напоминало религиозную церемонию — правда, ничего подобного Бен в жизни не видел.

Посреди алтаря стоял необструганный деревянный столб фута полтора толщиной и около восьми футов высотой. Со стального обруча на его верхушке свисали две толстые тяжелые цепи.

Высокая железная дверь позади алтаря распахнулась, и в зал вошли еще трое: двое в черных капюшонах тащили упирающегося пленника.

Камера дернулась, Оливер задышал чаще. Вопли пленника эхом отдавались от каменных стен.

— По-моему, тебе не следует на это смотреть, — сказал Бен, чувствуя, как гулко забилось сердце в груди, и протянул руку к клавиатуре.

— Нет, давай дальше! — решительно заявила Ли.

Двое в черных капюшонах подтащили вопящего пленника к столбу и заковали в цепи.

Один из двоих подошел к несчастному и поднял руки на уровень его лица — человек в капюшоне стоял к камере спиной, и что именно он делал, разглядеть не удавалось. Пленник кричал все пронзительнее, вырываясь изо всех сил.

Человек в черном отступил назад. Теперь стало видно, что изо рта пленника свисает шнур, который натягивался по мере того, как палач отходил. Бен с ужасом осознал, что происходит. Изображение на экране задрожало.

— Боже мой! — закричала Ли. — Они зацепили его крючком за язык!

Когда шнур полностью натянулся, человек в капюшоне встал лицом к присутствующим. Пленник перестал кричать: глаза у него вылезли из орбит, он весь трясся, язык высовывался изо рта на шесть дюймов.

Вперед вышел второй палач и поднял руку. В мерцающем свете свечей что-то блеснуло — ритуальный кинжал.

Лезвие опустилось по широкой дуге. Едва оно перерезало язык, как голова пленника откинулась назад. Изо рта хлынула кровь, глаза закатились. Шнур с поблескивающим языком на конце свернулся, точно змея.

Мучения жертвы длились недолго: палач с кинжалом снова сделал шаг вперед, и лезвие погрузилось в живот пленника. Словно мясницкий нож, кинжал прорезал плоть от паха до ребер.

Когда наружу вывалились внутренности, даже Бену пришлось отвести глаза.

Ли долго не могла прийти в себя. В конце концов успокоительное подействовало, и она уснула. Длинные черные волосы разметались по подушке, грудь мерно вздымалась и опадала.

Бен прикрыл Ли одеялом и, присев на краешек кровати, не сводил глаз со спящей, о чем-то напряженно размышляя. Потом вернулся к столу и три раза подряд посмотрел видеозапись — до самого конца, часто останавливая кадр, чтобы вглядеться получше.

Когда жертве выпустили кишки, нервы у Оливера сдали, и он побежал: изображение дернулось, потемнело, слышалось тяжелое дыхание.

Бен останавливал запись, внимательно разглядывая детали: каменные стены, какая-то лестница — изображение так дергается, что ничего не поймешь. Изучая кадр за кадром, он все же кое-что выяснил. Коридор с каменными стенами вывел в роскошный дом: лакированные деревянные панели, ярко освещенная картина… Похоже, изображено какое-то собрание в большом зале с колоннами и выложенным плитками полом — напоминает тот зал, где выпотрошили жертву. Люди на картине носили парики и одежду восемнадцатого века: парчовые камзолы, шелковые чулки. На стенах виднелись какие-то символы, но разглядеть их как следует не удалось.