Алан Фолсом - Послезавтра

– Так-так. Теперь начинаю понимать.

– Вы о чем? – спросил Нобл.

– Антуан Лебрюн, начальник нашей службы безопасности, обнаружен мертвым. Решили, что это самоубийство.

Маквей мысленно выругался. Бедный Лебрюн. Мало ему своих бед, так теперь еще и брата убили.

– Каду, это никакое не самоубийство. Вокруг Мерримэна закрутилась какая-то нешуточная история, которая неизвестно куда выведет. Дело уже дошло до того, что убивают полицейских.

– Ив, я бы посоветовал немедленно арестовать Класса, – сказал Нобл.

– Извините, Айан, – вмешался Маквей, – но я против. Каду, найдите людей, которым вы полностью доверяете. Если понадобится, вызовите из другого города. Класс еще не знает, что мы его раскололи. Прослушивайте его разговоры, установите за ним слежку. Нам нужно знать, с кем он встречается, кому звонит. И еще попробуйте прокрутить назад линию Антуана. Что произошло с момента их вчерашней встречи с Лебрюном до момента убийства. Мы ведь не знаем, на чьей стороне был ваш шеф безопасности. Далее. Выясните, причем как можно осторожнее, кто конкретно в Вашингтоне принял и выполнил запрос Класса.

– Понял, – коротко сказал француз.

– И берегите себя, капитан, – добавил Маквей.

– Непременно. Спасибо и до свидания.

Каду разъединился.

– Кто такой этот Класс? – задумчиво спросил Нобл.

– Вы имеете в виду на самом деле? Не знаю.

– Свяжусь с Интеллидженс сервис. Может быть, удастся что-нибудь разузнать.

Нобл попрощался, и Маквей еще некоторое время просто угрюмо смотрел на стену перед собой, злясь, что никак не может ухватить суть происходящего. Прямо какая-то профессиональная импотенция! В дверь кабинета постучали, заглянул полицейский и сказал, что звонит консьерж из гостиницы месье Маквея.

– По второму аппарату.

– Мерси, – кивнул детектив и снял трубку обычного телефона. – Маквей слушает.

– Это Дейв Гиффорд из отеля «Вьё Пари».

Утром перед уходом из гостиницы Маквей попросил консьержа, офранцузившегося американца, сообщать ему обо всех телефонных звонках. Просьбу подкрепил двухсотфранковой бумажкой.

– Что, факс из Лос-Анджелеса?

– Нет, сэр.

Интересно, почему Рита столько времени возится с досье на Осборна? Пешком, что ли, она его в Париж несет? Маквей взял блокнот, ручку и приготовился слушать. Два раза, с интервалом в один час, звонил инспектор Баррас. Потом позвонил водопроводчик из Лос-Анджелеса, сказал, что автополивочная система заменена, но ему нужно знать, какой режим работы ей следует задать.

– О Господи, – вздохнул Маквей.

– И еще звонил какой-то шутник, причем целых три раза. Хотел говорить с мистером Маквеем лично. Голос какой-то нервный, а назвался Томми Ласордой.

У Джоанны было такое ощущение, словно она очнулась после тягостного кошмара.

Когда марафонский сексуальный заплыв в сауне с зеркалами завершился, фон Хольден пригласил ее прокатиться по Цюриху. Сначала Джоанна и слышать об этом не хотела – она буквально валилась с ног. Семь часов в поте лица проработала с мистером Либаргером, учила его ходить без палки. А все из-за идиотского указания доктора Салеттла во что бы то ни стало успеть к пятнице. Физиотерапевтический сеанс закончился в полчетвертого. Джоанна надеялась, что ее пациент отдохнет и пораньше ляжет спать после такого трудного дня, но за ужином он оказался на своем обычном месте, принаряженный, оживленный. Терпеливо слушал трескотню Юты Баур, а потом еще отправился внимать фортепьянным эксерсисам Эрика и Эдварда.

Вон мистер Либаргер каким молодцом, поддразнил ее Паскаль, так неужто она слабее? В Цюрихе она сможет полакомиться знаменитым швейцарским шоколадом, да и время детское – десяти еще нет.

Сначала они заглянули на Рами-штрассе, в любимое кафе Джеймса Джойса, [16] Джойс Джеймс (1882–1941) – ирландский писатель. выпили кофе с шоколадом. Потом фон Хольден сводил ее в развеселый ночной бар на Мунцплац, рядом с вокзалом. Еще они побывали в шампань-баре отеля «Централ Плаца» и пабе на Пеликан-штрассе. Экскурсия завершилась прогулкой при лунном свете вдоль озера.

– Хочешь посмотреть, как я живу? – с хитрым видом осведомился Паскаль, бросив в озеро монетку – на счастье.

– Ты шутишь! – охнула Джоанна, еле державшаяся на ногах.

– Вовсе нет. – Он провел рукой по ее волосам.

Невероятно, но Джоанна почувствовала, что загорается вновь. Она хихикнула и недоверчиво покачала головой.

– Что тебя развеселило?

– Так, ничего.

– Ну тогда вперед!

– Ты негодяй, – улыбнулась она.

– Что правда, то правда.

Они посидели на террасе его квартиры, откуда открывался чудесный вид на Старый Город. Паскаль рассказывал ей о своем детстве, проведенном на огромном скотоводческом ранчо в Аргентине. Потом они отправились в постель.

Джоанна сбилась со счета, столько раз они занимались любовью. В какой-то момент Паскаль встал перед ней и, смущенно улыбаясь, спросил, не возражает ли она, если он привяжет ее запястья и щиколотки к стойкам кровати. Он сам не знает почему, но ему всегда хотелось проделать это с женщиной. Это ужасно его возбуждает. Джоанна увидела несомненное тому доказательство и, фыркнув, сказала, что охотно пойдет ему навстречу.

Фон Хольден в два счета достал из кармана бархатные ремни и прикрутил ее руки и ноги к кровати. Он пробормотал, что ни с одной женщиной ему не было так хорошо, как с Джоанной. Потом он полил ее груди коньяком и стал вылизывать, похожий на охваченного похотью Чеширского кота. Джоанна только извивалась в сладкой муке, привязанная к стойкам кровати. Покончив с коньяком, фон Хольден лег с ней рядом. Яркие искры замелькали перед глазами Джоанны, а в голове все странным образом закружилось и завертелось. На нее навалилось тяжелое тело, он задвигался внутри нее. Теперь вокруг повсюду вспыхивали искорки, поплыли какие-то разноцветные облака, фантастические узоры. Она находилась в самом эпицентре этого волшебного калейдоскопа, совершенно в нем затерявшись, и все же ей показалось, что место Паскаля занял кто-то другой. Сбросив забытье, Джоанна попробовала открыть глаза, но лишь еще глубже провалилась в чудесный мир цветов и красок.

Проснулась она после полудня и с изумлением увидела, что лежит у себя в комнате. Вчерашнее платье было аккуратно сложено на стуле. Неужели все это было сном?

Однако, стоя под душем, она заметила на бедрах царапины. Подошла к зеркалу, повернулась и увидела такие же царапины на ягодицах, словно бегала голышом среди терновых кустов. В памяти что-то смутно зашевелилось. Вот она, совершенно голая, выбегает из квартиры фон Хольдена, бежит вниз по лестнице. Ей очень страшно. Сад, розовые кусты, фон Хольден догоняет ее, куда-то тащит.