Нельсон Демилль - Золотой берег

Настроение у меня тогда было препаршивое, сами знаете, по какой причине. По-моему, конфликт с налоговой службой в чем-то схож с семейной ссорой. Я спросил мистера Белларозу:

— Так что на моем месте сделал бы ты? Откупился бы от этого типа? Пустил бы ему пулю в лоб?

Глаза Белларозы округлились, словно он был шокирован моими предложениями. Мне это показалось забавным.

— Никогда, слышишь, никогда не следует обижать федеральных агентов, — назидательно изрек он.

— Если бы ты встретил мистера Новака, ты сделал бы исключение.

Он улыбнулся, но промолчал.

— Так что, его надо подкупить? — не отставал я.

— Нет. Ты — честный человек. Не делай того, что тебе не свойственно. Это ничего не даст. — Он замолчал, потом добавил: — У этого парня в пиджаке наверняка был спрятан микрофон, а он, в свою очередь, предполагал, что ты тоже без него не обошелся.

Я кивнул. По правде говоря, мне было бы легче расквасить морду мистеру Новаку, чем предложить ему взятку.

Я окинул взглядом моего визави. Мистер Беллароза был одет в свой обычный костюм, состоящий из пиджака и водолазки. Должно, быть, он когда-то давно увидел этот фасон на рекламном плакате с роскошным особняком в качестве фона. С тех пор он менял только расцветки. На этот раз пиджак был зеленым, а водолазка канареечного цвета. Само по себе это сочетание не очень бросалось в глаза, так как сезон твидовых пиджаков закончился и местные завсегдатаи облачились в идиотские одежды веселеньких цветов, они напоминали мне тропических птиц. Слава Богу, Беллароза не додумался надеть серый, сверкающий акульей кожей костюмчик. Я все же сделал ему замечание.

— На твоем месте я оставил бы «Ролекс» дома, Фрэнк.

— Да?

— Да. Некоторым простительно носить такие часы. Тебе — нет. Купи себе часы спортивного фасона. А из обуви — лучше мокасины или «доксайды». Знаешь, как они выглядят?

— Конечно.

Вряд ли он знал, мне кажется. Я прикончил свой мартини и подозвал Чарли, обойдясь без щелканья пальцами. Заказал еще порцию.

— И шерри для этого джентльмена.

— Джентльмен предпочитает зеленый или красный шерри, сэр? — Чарли обратился с вопросом ко мне, словно я привел с собой на поводке бульдога и заказывал ему миску молока.

— Красного! — пролаял Беллароза.

Чарли исчез в одно мгновение.

В зале появились женщины, они пришли к своим мужьям или присели за столиками в ожидании супругов. Я приметил Бэрил Карлейль — она была, как всегда, со своим мужем, черт-знает-как-его-зовут. Она сидела ко мне в профиль, и я разглядывал ее, пожевывая пластмассовую трубочку для коктейлей. Хорошая баба. Бэрил повернулась ко мне, и мы обменялись взглядами, в которых можно было прочесть: «Ну что, не продолжить ли нам наши игры?»

Беллароза тоже покосился на Бэрил, затем на меня.

— О, да здесь попадаются стоящие экземпляры. Мне кажется, эта уже готова с тобой на все.

Я был рад, что он подтвердил мои предположения, однако на всякий случай сообщил ему:

— О сексе тут не говорят.

Он улыбнулся.

— Не говорят? А о чем же говорят? О деньгах?

— Мы говорим о бизнесе, но никогда о деньгах.

— Как же это?

— Это не так легко, верно. Послушай, Фрэнк, мне нужен адвокат — специалист по налогам. Не тот, который был у тебя, когда ты загремел за решетку, а тот, благодаря которому ты сейчас на свободе.

Напитки были доставлены, Беллароза помешал вишенкой в своем бокале, затем положил ее в рот.

— Мне нужен твой налоговый адвокат, — поторопил я его с ответом.

Он медленно жевал свою вишню.

— Адвокат тебе не нужен. Адвокаты необходимы, когда дело доходит до суда. А тебе нужно разобраться с этим делом еще до суда.

— Согласен. Но как?

— Прежде чем ответить на вопрос «как», надо ответить на вопрос «почему».

— На вопрос «почему» я ответ уже знаю. Я не собираюсь расставаться с тремя сотнями тысяч долларов и идти в тюрьму на несколько лет. Вот тебе «почему».

— Но ты не понимаешь «почему». Почему ты не хочешь всего этого?

— Потому что я не собирался никого обманывать.

— Вот этого не надо, парень.

Я пожал плечами и принялся за свой мартини. Я осмотрелся кругом, чтобы оценить сложившуюся обстановку. Кто-то сразу отводил взгляд, а некоторые, и в их числе Мартин Вандермеер и отец Хеннингс, посмотрели мне прямо в глаза недобрым взглядом. В противоположность им Бэрил подарила мне улыбку, она словно давала мне понять, что мы с ней можем начать все сначала. У меня было такое чувство, что возбуждение Бэрил объяснялось в первую очередь тем, что рядом со мной сидел мистер Беллароза. Бэрил из тех женщин, которые, даже находясь в браке, не прочь побаловаться со шпаной. По-моему, я был для нее сейчас воплощением ее идеалов — что-то вроде гангстера с дипломом.

Я снова взглянул на Белларозу. Видимо, мы зашли в тупик, мне предстояло отыскать ответ на вопрос «почему». Я попытался припомнить некоторые положения философии Фрэнка, изложенные им в «Альгамбре». Наконец я сказал:

— Новак сам имеет против меня зуб, вот почему. Я переспал однажды с его женой и оставил ее в горах в Кэтскилле одну во время снежной бури.

Беллароза улыбнулся.

— Вот теперь ты ближе к истине. — Он взял из вазочки горсть отвратительного сухого печенья и отправил его в рот. Я собирался как-то пожаловаться администрации клуба на это безобразие с печеньем, но с этого вечера мне, видимо, придется воздерживаться от любых жалоб.

Беллароза проглотил печенье и заговорил:

— О'кей, давай теперь я расскажу тебе, как я все это представляю. В этой стране все болтают о демократии, а, по-моему, тут идет бесконечная классовая борьба. Не веришь? Поверь, приятель, это так. Вся здешняя история — это история борьбы трех классов: высшего, среднего и низшего. Мне об этом рассказали еще тогда, когда я учился в Ла Саль. Ты понимаешь, что имел в виду мой учитель истории, когда говорил про эти вещи?

— Думаю, что понимаю, Фрэнк. Я, слава Богу, тоже учился, правда, в Йельском университете. Ну, хорошо. А как же быть с классом преступников?

— Все то же самое. Ты разве не знаешь, что есть разные классы преступников? Ты думаешь, я и «баклажан» — торговец крэком [19] Название одного из видов наркотиков. — одно и то же?

Я грешным делом так и думал, но, когда он предложил взглянуть на проблему с исторической и экономической точек зрения, я понял, что ошибался. Возможно, с Фрэнком Белларозой у меня на данный момент было больше общего, чем с преподобным Хеннингсом, например, которому явно не нравились ни мои деньги, ни я сам. Я сказал:

— Жена моего сторожа, Этель, тоже сторонница теории классовой борьбы. Надо вас как-нибудь познакомить. Вот смеху-то будет.

— Да, но ты меня, видимо, не до конца понял. Это совсем не то, что в Европе с их безумными политическими партиями и болтовней. И я еще раз повторяю: у нас существует классовая борьба.