Клэр Фрэнсис - Обман

Сменить жилище меня подбила Молли. Думаю, ей просто надоело видеть меня в том сыроватом коттедже в течение промозглой зимы. В марте она заставила меня заняться поисками нового дома. К июню я его нашла. Он маленький, кухня пристроена. Многое в доме требовало ремонта, строители работали здесь в течение пяти недель. Но теперь он выглядит как с иголочки. К тому же гостиная в доме выходит окнами на юг, а в саду полно солнца. Джек говорит, что это хорошее приобретение, а его оценка чего-нибудь да стоит.

Мы живем пока в походных условиях. Большинство коробок остаются нераскрытыми. Я не могу заставить себя найти занавески, гардины и крючки для одежды, поэтому интерьер у нас довольно спартанский. Но на кухне и в ванной вода есть, а в гостиной я могу разместить свою чертежную доску. Словом, жить можно.

Летние каникулы приближаются к концу. Через три дня Джош вернется в свой интернат. У него неожиданно открылись способности к рисованию. Его учительница, миссис Дэйли, любит Джоша и говорит, что в будущем из него может выйти хороший художник. Слышать это мне очень приятно.

Кэти через два дня уезжает по обмену на стажировку в один из колледжей под Сан-Франциско. Стажировка рассчитана всего на семестр, и она вернется домой к Рождеству. Но ажиотаж вокруг ее поездки такой, как будто она уезжает в длительное и не совсем безопасное путешествие. Ежедневно Кэти получает от друзей много посланий, а также полезные для сохранения фигуры вещи: банки с джемом, коробки с мармеладом и т. д. Все столы у нас уставлены фотографиями Кэти с подругами. Если дочь не проводит время у телефона, болтая с друзьями, то сокрушается по поводу своей новой одежды, которая еще три недели назад ей безумно нравилась.

Я устраиваю в ее честь прощальный обед. Стоит теплая погода, и мы накрываем столы на лужайке. Это очень кстати, потому что гостей собралось слишком много для того, чтобы устроиться в нашем небольшом доме. Два поставленных торцами друг к другу стола я покрываю белоснежными скатертями, как на французской свадьбе.

Сегодня в сборе вся семья. Справа от меня сидит Чарльз, слева – Диана, а дальше – Энн и Джек. Я не думала, что Джек придет – он ведь постоянно подчеркивает, что очень занят. Но полагаю, что в глубине души он любит такие семейные торжества, тем более теперь, когда он выступает в роли нашего ангела-хранителя. Хотя Джек и не склонен подчеркивать эту свою роль, многие догадываются о ней, и это ему явно приятно. Правда, Молли говорит, что иногда он туманно намекает на участие в нашей жизни, и я могу себе представить, как он роняет с нарочитой скромностью: «Ну о чем вы, я просто делаю для них то, что могу».

Зная о моих финансовых проблемах, некоторые знакомые делают в этой связи весьма определенные заключения. Так, несколько дней назад на мое замечание о долгах Энн спросила:

– Разве Джек не может тебе помочь?

Когда же в ответ я вопросительно посмотрела на нее, она подняла брови, как бы говоря: «Не считай меня полной идиоткой».

Нельзя сказать, чтобы Джек был совсем уж в стороне от подобных слухов. Время от времени он навещает меня с видом инвестора, который проверяет, как работают его вложения. Правда, старается не привлекать к этим визитам внимания окружающих. Свою приметную машину Джек паркует вдалеке от моего дома. Это и понятно: я до сих пор остаюсь в центре всеобщего интереса, и интерес этот не лишен оттенка скандальности.

Но меня не очень-то беспокоит общественное мнение. Я довольна степенью взаимного делового понимания, что установилось между мною и Джеком. И даже тем обстоятельством, что пока надо мною витает тень скандала, Джек не предпримет никаких ненужных мне шагов по дальнейшему сближению.

Правда, сегодня он время от времени перехватывает мой взгляд и посылает свою фирменную очаровывающую улыбку.

С Энн у меня тоже установилось некоторое взаимопонимание, хотя и менее устойчивое, чем с Джеком. Мы пришли к молчаливому согласию избегать оскорбительных выпадов в отношении друг друга, мы взаимно вежливы, мы обмениваемся улыбками. Сейчас Энн поднимает свой бокал и восклицает:

– Какой замечательный день!

Но я не питаю иллюзий относительно этой демонстрации семейного единения. Она по-прежнему уверена, что я в чем-то виновата. Время от времени я читаю эту мысль в ее взгляде, и мне кажется, что при моем приближении Энн как-то вся сжимается.

– О чем она говорит? – скрипуче спрашивает Диана, которая за этот год сильно постарела. – Сегодня же холодно. Холодно! – И в ее голосе я узнаю интонации Гарри, а в профиле – его черты. Я беру кардиган, висящий на спинке стула Дианы и укутываю им ее плечи. На секунду мысленно представляю себе, что таким же капризным в старости был бы и Гарри.

Молли, надевшая сегодня яркое хлопковое платье, сидит напротив Чарльза рядом с одной из трех присутствующих здесь школьных подруг Кэти. Все эти девочки выглядят одинаково: в мешковато сидящих по нынешней моде футболках, в поношенных джинсах и с длинными волосами, которые они время от времени отбрасывают со лба небрежными движениями. Их взоры направлены на юношу по имени Бифф, которого Кэти пригласила в качестве «одного приятеля». У Биффа яркие голубые глаза и приятная улыбка. Судя по всему, он рассказывает какие-то интересные вещи. Присутствие Биффа, похоже, нравится и Джошу. И не только из-за его интересных рассказов, но и потому, что его имя рифмуется с «Джифф». Когда кто-нибудь называет Биффа по имени, ошалевший от обилия людей Джифф вскакивает и начинает лаять, что заставляет Джоша покатываться со смеху.

Во главе праздничного стола сидит Кэти. Она мне кажется самой красивой из девочек. Глаза у нее горят, она очень оживлена. Глядя на дочь, я думаю, что ей должно быть хорошо в Америке, что перед ней простирается целая жизнь. И говорю себе: все, что я сделала для нее, даже самое ужасное, оправданно. Я не жалею ни о чем.

Хотя это не совсем так. Кое о чем я жалею. И прежде всего – о Морланде. Это чувство становится особенно острым в такие минуты, как эта, когда я окружена семьей и друзьями. Или наоборот, когда я лежу одна в своей пустой постели. Я твержу себе, что в жизни всегда приходится за что-то платить. И мне, мол, еще повезло. Ведь меня могли вывести на чистую воду и надолго засадить в тюрьму. Твержу, что судьбе было угодно столкнуть меня с благородным Морландом, который никогда не сдаст меня полиции. Убеждаю себя, что со временем привыкну к жизни без него. Но боль не уходит. Рана все свербит, и я ничего не могу с этим поделать.

После ухода Морланда время для меня тянется нестерпимо медленно. Я научилась немного скрашивать одиночество, держа телевизор постоянно включенным или разговаривая с Джиффом почти как с человеком. Или согревая свою постель электрической грелкой. Временами мне удается обмануть себя в том, что жизнь не так уж жестока по отношению ко мне.