Майкл Коннелли - Кровавая работа

— Ты все отлично понимаешь. У тебя заседания в суде, на тебе висят другие дела. И не хватает только, чтобы какое-то старое дело пересматривали, переворачивая все вверх дном. Как будто я сам не крутился во всем этом. Возможно, мой сегодняшний приход сюда несколько преждевременный. Надо было просто съездить к вдове и все узнать. Но так как это твое расследование, а ты всегда обращалась со мной по-человечески, я просто был обязан рассказать все сначала тебе. И поскольку теперь ты даешь мне время и свое благословение, я уж буду действовать так, как привык. И если что-то появится, я дам тебе знать.

Уинстон сидела молча довольно долго, а потом махнула рукой и сказала:

— Желаю удачи, Терри. Действуй.

Локридж и Маккалеб поехали от Уиттьера по переходящим друг в друга скоростным трассам, пока не добрались до шоссе Антилопьей долины. Оно в конце концов привело их в самую северную часть округа. Почти всю дорогу Локридж вел машину одной рукой, другой прижимая к губам губную гармошку и выдувая из нее различные мелодии. Нельзя сказать, что Маккалебу было от этого уютнее, но, по крайней мере, это избавляло от необходимости вести бессмысленную и бестолковую беседу.

Когда они миновали Васкез Рокс, Маккалеб, оглядев местность, показал пальцем в место, где было найдено женское тело, которое в конечном итоге привело к их знакомству с Джей Уинстон. Изрезанный тектоническими породами склон был прекрасен в полуденном свете дня. Косые лучи солнца били по выступам скалы, из-за чего глубокие расщелины казались еще темнее и мрачнее. Склон выглядел впечатляюще и одновременно излучал опасность. Возможно, из-за этого Лютер Хэтч перенес свою жертву именно сюда, подумал Терри.

— Ты здесь давно не бывал, в Васкез Рокс? — спросил Бадди, положив губную гармошку на колени.

— Да-а, давненько, — ответил Терри.

— Отличное местечко. Его назвали в честь знаменитого мексиканского преступника, который около ста лет назад скрывался в этих расщелинах после ограбления банка или чего другого. Тут места такие, что спрятаться можно запросто и тебя ни за что не найдут. Как того мексиканца, почему и легенду о нем сложили.

Маккалеб хмыкнул. Ему понравилась эта сказка. В особенности то, что она, как и все легенды, так кардинально отличалась от его историй, связанных с этими местами, историй с кровью, убийством, мертвыми телами. Эти истории для легенд не годились. И героических личностей в них тоже не было.

Они ехали на хорошей скорости перед самым наступлением часа пик, и сразу после пяти, в момент, когда словно весь колесный транспорт ринулся на выходные за город, въехали в Ланкастер. Какое-то время они кружили в районе под названием «Цветок пустыни», отыскивая дом, который совсем недавно был собственностью Джеймса Корделла.

Пустынных мест вокруг было полно, а вот цветов пустыни, да и домов, соответствующих этому названию, Маккалеб видел всего-то ничего. Район был построен на земле сухой и плоской, а большинство дней в году еще раскаленной, как большая сковорода. Почти все дома были построены в испанском стиле — с красными полукруглыми крышами, «арочными» окнами и дверьми в передней части строения. Подобных зданий, разбросанных по Антилопьей долине, можно было насчитать десятки. Они были большими и довольно привлекательными. В основном их покупали семьи, бегущие от дороговизны, преступности и перенаселенности Лос-Анджелеса.

Поместья «Цветы пустыни» предлагались покупателям в трех вариантах планировки. Соответственно, пока они кружили по этому месту, Маккалеб обратил внимание, что примерно каждый третий дом был копией уже увиденного им строения. А иногда такие «двойняшки» стояли бок о бок. Почему-то это напомнило Терри однотипные кварталы в долине Сан-Фернандо.

Сама мысль о том, каково было бы жить в одном из таких домов, подействовала на Терри удручающе. И не потому, что дома были плохи сами по себе. Но представить, что океан плещется бог знает на каком расстоянии отсюда и что он лишен возможности видеть постоянно меняющееся море, словно обновлявшее что-то в тебе самом, было для Маккалеба нереально. Он прекрасно знал, что в таком месте, как это, он долго просто не выдержит. Он очень быстро увянет и усохнет, и ветер унесет его отсюда, как перекати-поле, что им часто встречалось на дорогах.

— Вот он, — прервал вдруг молчание Бадди, показывая пальцем на номер на почтовом ящике.

Маккалеб кивнул, и они въехали во двор. Маккалеб сразу заметил белый «Шеви-сабербан», который видел на кассете с записью сцены преступления. Сейчас грузовичок стоял на подъездной дорожке под баскетбольным кольцом. Чуть дальше был виден открытый гараж, в котором у одной стены был припаркован крытый прицеп, а у другой стоял верстак с инструментами и были свалены велосипеды, какие-то коробки и прочий ненужный хлам.

У задней стены гаража снаружи стояла доска для серфинга. Она была старая и растрескавшаяся, что дало Маккалебу повод предположить, что, вероятно, когда-то Джеймс Корделл отлично знал, что такое океанские волны.

— Я не могу сказать, как долго буду отсутствовать, — сказал он Бадди.

— Тут жарковато становится. Может, разрешишь пойти с тобой? Я буду нем как рыба.

— Слушай, Бад, здесь внизу немного прохладнее, а если жара станет совсем нестерпимой, включи кондиционер. Или съезди куда-нибудь поблизости. Где-нибудь, наверное, продают лимонад.

Маккалеб выбрался из машины прежде, чем Бад успел что-нибудь ответить. Ему вовсе не хотелось приглашать Локриджа присутствовать при разговоре, словно зрителя в театр. Поднимаясь вверх по подъездной дорожке, Терри еще раз взглянул на грузовичок Корделла. В кузове было полным-полно инструментов, даже сиденья были завалены всякой ерундой. Маккалеб занервничал. Удача может ему улыбнуться. В целом машина выглядела так, как будто к ней вообще не подходили с того момента, как водворили сюда.

Вдову Джеймса Корделла звали Амелия. Терри узнал это из отчета. Женщина, открывшая входную дверь под аркой, хотя Маккалеб еще только шел по дорожке, вероятно, и была Амелия, решил Терри. Ведь Джей Уинстон обещала позвонить ей и предупредить о приезде Маккалеба.

— Миссис Корделл?

— Да.

— Меня зовут Терри Маккалеб. Следователь Уинстон говорила вам, что я приеду?

— Да, она звонила.

— Я в неподходящее время приехал?

— Вы думаете, у меня осталось какое-то «подходящее время»?

— Извините. Иногда я плохо выражаю свои мысли. Я хотел спросить, у вас есть время, чтобы поговорить со мной?

Амелия была невысокого роста, с русыми волосами и мелкими чертами лица. Нос у нее был покрасневшим: то ли от простуды, то ли оттого, что она плакала. Видимо, звонок Уинстон выбил ее из колеи, решил Терри.