Марк Биллингем - Погребённые заживо

Какой-то подросток встал со скамьи, находящейся в маленькой комнате ожидания, и неспешно направился в их сторону. Он был примерно одного возраста с Адрианом Фарреллом, но его кожа, зубы и слезящиеся глаза могли принадлежать и тридцатилетнему мужчине. От него разило пивом и табаком, когда он нагнулся ближе, чтобы попросить у Торна с Китсон сигарету. Они оба отрицательно покачали головами. Дежурный за конторкой твердо приказал мальчишке сесть на место и сказал, что за ним придут через несколько минут.

Торн вкратце пересказал Китсон недавний допрос. Признался ей, что, несмотря ни на что, продолжает считать, что или Фристоун, или убийство Сары Хенли, или и то, и другое как-то связано с похищением Люка Маллена и убийством Аманды Тиккел и Конрада Аллена. Они еще пару минут поболтали. Китсон пожаловалась, что часто заходит в тупик, когда появляется все больше новой информации, а план розыскных мероприятий становится все более подробным.

— Как на топографической карте, когда на ней появляются деревья и кусты, — пояснила она.

— Не беда! — подбодрил ее Торн. — Тебе должно повезти… Найдешь у Фаррелла дома записную книжку и в ней раздел «Остальные участники убийства». Возможно, под кроватью будет лежать и аккуратная стопочка листовок Британской нацистской партии. Тогда можешь смело идти домой и ложиться пораньше спать.

Китсон сперва улыбнулась, потом покачала головой.

— Мне известен ключевой факт: Латиф и Набиль-хан — азиаты. Я не отрицаю того, что данное преступление совершено, помимо всего прочего, на почве расовой ненависти, но я всегда думала, что сексуальный фактор данного нападения важнее. А это значит — уже другая статья.

— Это значит, что Адриан Фаррелл законченный урод, — сказал Торн.

Китсон опять заулыбалась, но эта улыбка напоминала сочувствующую улыбку у постели больного.

— Я лучше пойду, — сказала она. — Посмотрим, откуда это у него.

Торну внезапно пришла в голову новая мысль, и он задержал Китсон еще на минутку.

— Я знаю, что мы это уже обсуждали, но все же стоит держать ухо востро, пытаясь отыскать связь между Фарреллом и Люком Малленом. Вряд ли они играют в футбол на спортплощадке.

— Это как раз входило в мои планы.

— Уж точно «хватаешься за соломинку», но кто знает?..

Когда Китсон ушла, Торн уже собрался возвращаться в свой кабинет, но потом решил подойти к конторке дежурного офицера. Он понимал, что тот слышал, о чем они с Китсон беседовали. Он представил, что молодой констебль смотрит на штатскую одежду как на показатель успешной карьеры, на «убойный отдел» как на завораживающую альтернативу тому, чтобы просто передавать сообщения и получать пинки, постоянно общаться с теми, кто, как тебе прекрасно известно, жалкие хулиганы и пошляки, и самому покрикивать, когда будешь сыт ими по горло.

Торн бросил взгляд на подростка, который продолжал сидеть на лавке, злой как черт, потом опять на дежурного, с которым он несколько раз перебрасывался парой словечек и который, как он знал, был тупым как пробка.

— Лучше беги отсюда, парень.

Констебль расправил плечи:

— Сэр?

Торн постучал по стеклу.

— Потому что у тебя есть это. Подходящий кусок армированной пластмассы между тобой и остальным миром. Убери его — и ты пропал, потому что именно тогда ты поймешь — не о кулаке и дубинке следует беспокоиться. — Он повернулся и пошел к двери. — Если стекло убрать, парень, ты захлебнешься.

К полуночи большинство из пятисот с лишним полицейских, которые работали в Колиндейле в течение дня, разошлись по домам. Конечно, тут остался дежурный старший инспектор и бригада тюремных охранников, но большая часть кабинетов и комнат опустела, и участок приобрел немного сюрреалистическую атмосферу, которая свойственна многим зданиям после окончания рабочего дня: воздух сгустился, ярко-белые стены, казалось, вибрируют.

Торн вспомнил, как однажды участвовал в школьной постановке и репетировал вечером, после того как забежал домой переодеться. Было такое странное и фантастическое, такое бодрящее чувство, когда оказываешься в пустом здании! Он перебегал из класса в класс, заглянул в спортзал в своих широких брюках и сапожищах, прокричал ругательства в глубь темного коридора.

В полицейском участке с наступлением темноты было не так захватывающе, как тогда в школе.

Удивительно, но чем больше становилось свободного пространства, тем сильнее одолевало чувство клаустрофобии, пока там, на улице, еще только готовились преступления, расследовать которые, как ты отлично знал, тебе придется завтра. Разумеется, каких-то преступлений больше совершается днем. Мошенничества совершаются при свете дня, и контрабанда наркотиков, и многие виды краж. Но ночью пышным цветом расцветало насилие, когда жестоко страдали и умирали люди.

Ночью в полицейском участке казалось, что грядет что-то неотвратимое.

Что касалось текущих дел, расследования по ним прекратились до самого утра. Адвокат Адриана Фаррелла настоял на том, чтобы его подзащитного проводили назад в камеру и дали восемь часов поспать. Спустя час то же потребовал для Фристоуна и Дэнни Донован, и поскольку единственный «ключ» к разгадке похищения Люка Маллена пошел спать — ловить уже было нечего. Теперь до утра оставалось лишь одно: пить побольше кофе, потом сидеть без дела, чувствуя себя подавленным и в то же время перебравшим кофеина.

Вид Рассела Бригстока, когда он вошел в кабинет, свидетельствовал о том, что пара чашечек кофе ему не повредит.

— Вы можете отправляться по домам, — сказал он.

— Отличное предложение, — ответил Торн. — Я не против.

Портер встала.

— Вы уверены? — но она уже потянулась за своей сумочкой.

— Вы мне понадобитесь в семь… отдохнувшими. Поэтому я не желаю видеть, как кто-то пропускает на ночь стаканчик в «Дубе».

Торн натянул свою куртку.

— Видеть? Ты что, планируешь подойти туда попозже?

— Я планирую, в конце концов, поехать домой, — Бригсток опустился на стул, на котором только что сидела Портер. — Хотя какой в этом толк?

— Когда вы последний раз виделись со своими детьми? — поинтересовалась Портер.

Бригсток в притворном изумлении посмотрел на нее:

— А у меня есть дети?

В коридоре Торн кивнул офицеру за экраном, тот застенчиво кивнул в ответ и вернулся к своему кроссворду в «Сан».

— Ты как поедешь домой? — спросил он у Портер.

— Должна успеть на последнюю электричку из Колиндейла, — ответила она. — Тогда буду дома через час. В противном случае — на такси.

Торну пришло в голову, что он до сих пор не знает, где живет Портер.

— А куда ты едешь?

— В центр, в Пимлико.

— Я подвезу тебя до метро.

— Спасибо.