Сантьяго Гамбоа - Самозванцы

Спустя некоторое время Нельсон Чоучэнь Оталора был с единодушного одобрения собравшихся избран почетным руководителем; эту честь он принял с условием, что ему позволят вернуться в свой дом в Остине, в США, где была его жизнь, чтобы оттуда поддерживать постоянный контакт с тайным обществом, совершая частые поездки в Пекин и проводя ежемесячные заседания общества в Соединенных Штатах. Все согласились. Решили, что Вень Чен будет реальным вождем общества, так как хорошо знает традицию, но в иерархии его статус — доверенное лицо, фактотум при Чоучэне Оталора. Члены организации поддержали и то, что Нельсон должен вернуться к своей прежней жизни во имя написания великой книги, которая должна возвысить их всех, книги, в которой будет рассказываться о жизни китайско-перуанской семьи в течение века. По совету Нельсона заранее было решено — его произведение будет переведено на китайский и прочитано членами общества, потому что в ней, уверял Нельсон, он собирался изложить некий образ мыслей, который, как он чувствовал, кипел в нем и который, теперь он был в этом уверен, имел прямое отношение к наследию его деда, мятежника и освободителя, — образ мыслей, который нельзя было передать иным способом, поскольку у него писательский склад ума.

Обретение рукописи было отмечено грандиозным банкетом в главной штаб-квартире; рукопись поместили в хрустальный сосуд и поставили в нишу с пуленепробиваемыми стеклами, где ее собирались охранять денно и нощно вооруженные стражи. Каждый месяц наметили проводить собрание членов общества с публичным чтением; было постановлено также, что будет запрещено изготовление копий, чтобы не вульгаризировать содержание книги и прежде всего чтобы она не попала в чужие руки. Нельсон пережил момент славы, принимая поклонение от семисот великих магистров общества, которые поклялись проповедовать его образ мыслей и доктрину.

Само собой, кто-то взялся собрать его вещи, а сам он немедленно был отправлен в загородную резиденцию в ожидании рейса в Соединенные Штаты.

Два дня спустя Нельсон спросил у Вень Чена, не посвящая старика в подробности о случившемся ранее, можно ли найти Ирину.

— Разумеется, достопочтенный друг, — ответил тот. — Этой же ночью мы приведем ее к вам.

К великому удивлению Нельсона, часов в семь вечера машина завода «Красное знамя» припарковалась у входа в резиденцию, и из нее вышла Ирина, прекрасная русская предательница. Увидев ее из окна третьего этажа, Нельсон понял, что допустил роковую ошибку: раз он не рассказал всего, что произошло несколько дней назад, Вень Чену, ни он, ни его люди не предприняли предосторожностей, и, вполне возможно, те, кто похитил его, могли пробраться и сюда, следя за ней.

Прежде чем выйти к ней навстречу, Нельсон отозвал Вень Чена в отдельную комнату и объяснил, что визит красавицы может быть опасным, все же не посвящая его в подробности.

— Знаю, друг мой, — кивнул Вень Чен. — Я уже принял соответствующие предосторожности. Такие женщины красивы, но, к сожалению, у них есть своя цена. Раз они продают свое тело, можно предполагать, что они продают и свою преданность. Не беспокойтесь, я все устроил. Мы сделали так, что она останется здесь, с вами, до момента вашего отъезда. Если вы не захотите ее видеть, мы удалим ее в другую часть дома.

— Хорошо, Вень, — сказал Нельсон. — А теперь позовите ее, пожалуйста.

На Нельсоне был шелковый халат с вышивкой, который отчасти придавал ему вид даосского философа. Услышав хлопок открывшейся двери, он поставил на стол чашку с чаем и пошел ей навстречу.

— Привет, sweet heart, — сказала Ирина. — Я знала, что ты меня не забудешь. Что хотели от тебя эти люди той ночью? Надеюсь, они не причинили тебе вреда.

— Нет, ничего страшного, — ответил Нельсон. — Видишь, я здесь, в целости и сохранности.

— Я умираю от желания провести досмотр твоего тела, sweet heart, — сказала она, приближаясь к нему. — Я покажу тебе, что я не холодная. Я с Дона, который не так тих, как сказал Шолохов.

— Черт, — воскликнул Нельсон, — у тебя что, есть литературное образование?

— Я училась в советской общеобразовательной школе, — проговорила она, глядя на Нельсона бирюзовыми глазами. — Я считаю оскорблением тот факт, что ты удивлен, ведь Шолохов русский писатель. Странно, что ты его знаешь.

— Ну хорошо, хорошо, — перевел разговор Нельсон. — Прежде чем дискутировать с тобой о литературе, а именно об этом я, между прочим, и мечтал, я считаю, что ты должна объясниться.

— Ты имеешь в виду человека с пистолетом?

— Именно.

Лицо Ирины стало детски наивным. Потом она села напротив него, слегка разведя ноги.

— Очень просто, они знали, что ты мой клиент, и предложили кругленькую сумму за то, чтобы я выманила тебя из гостиницы. Все очень просто.

— И сколько тебе заплатили?

— Тысячу долларов. Неплохая сумма, — ответила Ирина. — Ты не представляешь, что мне приходится делать, чтобы заработать эти деньги.

— И у тебя не было никаких сомнений, скажем так, морального свойства, когда ты предавала меня?

— Нет, абсолютно, — ответила она очень спокойно. — Человек может предать только то, чему он принадлежит. Остальное — часть первозданной жестокости жизни. Ты, вставляя свой пенис в мой нежный цветочек, как ты назвал мой половой орган однажды ночью, тоже предатель, потому что ты женатый человек. И это не считая того, что оба мы преступаем закон: ведь проституция в Китае запрещена. В общем, то, что ты и я вместе, — это нечто отвратительное и беззаконное, и несмотря на это, ты продолжаешь щупать меня. Поэтому я скажу тебе напрямик: не время читать нравоучительные лекции, sweet heart. Скоро оба мы умрем, наши тела сожрут полчища червей, личинки которых уже живут в нашем кишечнике. Забудь о том, что хорошо и плохо. Лучше спускай свои штаны, и я хорошенько пососу тебе. Это, по крайней мере, будет реально.

Нельсон так и сделал, и через мгновение, царапая пальцами воздух, погружаясь в ее тело, вскрикивая от удовольствия, бросая вызов вселенной и звездам, он забыл обо всем. Ирина была права: если человек сознает, что смертен, все, что не есть наслаждение, лишено смысла.

Потом, утопая в блаженстве, они долго сидели в горячей ванне, и вышли только к ужину, который был накрыт на террасе дома; рядом стоял фонарь.

— Ты играешь в шахматы? — спросил Нельсон.

Ирина, завернутая в шелковый халат, сказала ему:

— Я считаю оскорблением тот факт, что ты спрашиваешь у русской девушки, умеет ли она играть в шахматы. Странно, если ты умеешь.

Они сели за шахматную доску; китайская служанка подбросила дров в камин и зажгла огонь.

— Ненавижу начинать белыми, — сказал Нельсон, — ну что, победитель определяется по десяти партиям?