Фредерик Молэ - Седьмая жертва

— Я ничего не сделал, пап. Мне очень жаль, я боюсь за Каролин… Ей пришлось привязать меня, чтобы он меня не убил!

Нико почувствовал облегчение: убийца не дотрагивался до его сына, его связывали ее руки.

— Она вела себя так храбро, так спокойно, — не мог успокоиться Дмитрий. — А я оказался слабаком. Она хотела, чтобы он оставил меня в покое, она просила его об этом. И она была такая… Папа, скажи, с ней все будет в порядке?

Нико прижал Дмитрия к себе с такой силой, что тот чуть не задохнулся.

— Ты отправишься к бабушке и Тане, — проговорил он. — А я займусь Каролин.

— Она… она отличная, папа! Найди ее, пожалуйста! Прошу тебя! Он хотел знать, спала она с тобой или нет.

— Что?

— Он именно так и спросил. И он сказал, что она будет седьмой женщиной и что ты знаешь, что это значит.

Мальчика увели. У Нико перед глазами была только одна картина — обнаженная Каролин, привязанная к ножке стола, кожа истерзана ударами плети, агония приближается… Нико поклялся убить Эрика Фьори собственными руками.

Научно-исследовательский отдел подтвердил невиновность Александра Беккера: его ДНК не имела ничего общего с ДНК подозреваемого. Профессор Шарль Кено уже начал сравнительный анализ ДНК доктора Фьори и ДНК тканей, найденных на контактных линзах, темных волос, оставленных преступником на кинжале, и клеток слюны, найденных профессором Вилар на сосках капитана Адер. Результаты должны были быть через двадцать четыре часа, они подтвердят виновность прозектора, как, впрочем, возможно, и отпечаток уха на двери Амели Адер. Однако кое-что так и оставалось невыясненным. Почему Эрик Фьори стал убийцей? Какова история его жизни? Что означают эти тридцать ударов плеткой, которые он наносил каждой из жертв? Часть команды Нико начала заниматься этими загадками. Другие же получили приказ найти все возможные места, куда мог скрыться Фьори. Через несколько часов у Нико была уже полная биография этого человека. Единственный сын, воспитывавшийся в буржуазной семье, родители разведены. Проблемы в начальной школе и жалобы учительницы, подозревавшей плохое обращение с ним. Мать властная, иногда агрессивная, умерла два года назад при странных обстоятельствах. Кажется, воры забрались в квартиру и убили ее, если верить заключениям комиссариата полиции. Тридцать ножевых ранений… Нико вздрогнул. А если Эрик Фьори убил свою мать? Что же за трагедия разыгралась тогда в ее квартире? Только Фьори мог ответить на этот вопрос. С фотографии на Нико смотрела тридцатилетняя женщина, удивительно похожая на жертв. Значит, именно на нее обрушивались все эти удары, когда он совершал свои непоправимые поступки. И добычу себе он искал в такой же социальной среде. Пазлы соединялись в единую картину. У Фьори была студия в Париже, снятая на имя какого-то студента, и квартира в Ницце. Полицейские ничего там не нашли, как, впрочем, и дома у доктора Дальри. Куда он мог заползти? Где была Каролин? Несмотря на все усилия уголовной бригады, множество вопросов так и оставались без ответа.

Тогда Нико захотел вернуться к себе домой. Беккер и Кривен поехали с ним. Столица еще куталась в темноту. На крыше магазина Самаритен хлопали на ветру желтые флаги. А внизу, как каждое воскресенье, наверное, будут закрывать набережную для автомобилей, и она окажется в полном распоряжении пешеходов, роллеров и велосипедистов. Там царило радостное оживление, а у него, возможно, рушилась вся его жизнь, и он ничего не мог с этим поделать. Нико закрыл глаза. Вот и дом. Мысли его обратились к Каролин, он старался восстановить вкус их поцелуев. От мучительного воспоминания о нежности ее кожи у него тут же заныл желудок, и он открыл глаза. В голове у него гудело, ярость сменялась отчаянием. Он должен был ее спасти, или он просто сойдет с ума.

Кривен наконец припарковал машину. Мужчины вошли в небольшой дом прямо в сердце столицы. Нико хотелось бы остаться одному, но он знал, что товарищи ни за что не уйдут. Уже через несколько секунд он сидел на кровати, спрятав лицо в блузку Каролин. Он не мог совладать со слезами… Именно в этот момент на его плечо и легла дружеская рука Александра Беккера, пытавшегося его утешить. Нико не мог не почувствовать восхищения этим человеком, который боролся за свою жизнь и сумел забыть прошлое. И Беккер, и Фьори пережили тяжелые моменты в жизни, но отреагировали на них совершенно противоположным образом. Беккер был прав: надо было сражаться.

— Он в Париже, это ясно, — в конце концов смог произнести Нико. — Весь транспорт под контролем, и он не может рисковать и выбираться с Каролин из столицы. Его тут же опознают.

— Согласен, — продолжил его мысль судья Беккер. — Пока он будет действовать как обычно, ничего не меняя. Для него это символические акты.

— Но у нас никакого следа! — не сдержался Нико.

— Но есть же место…

— Кабы знать… Я возьмусь за это с другой стороны…

— То есть?

— Он стал моим врагом и знает, что из этого следует. Выследить врага означает проникнуть в его мир, почувствовать его желания, это значит следовать за ним во тьме.

— Эмпатия?

— Она самая. Вплоть до идентификации с преступником. Обязательно должно быть что-то, что приведет нас к нему. Чтобы найти, что это такое, я должен открыть свой разум.

— Здесь дело в Каролин, — вмешался в разговор вошедший в комнату Кривен. — Из-за этого ты и сходишь с ума. Подумай о ней как о чем-то неодушевленном, назови ее, например, номер первый… Иначе у тебя ничего не выйдет.

Воцарилась тягостная тишина.

— Я думал, что все это вздор, — удивился Беккер. — Этакая дешевенькая психология.

— Все зависит от того, кто ею занимается, — ответил Кривен. — У Нико на такие вещи просто шестое чувство, но он не любит об этом говорить.

— Он манипулировал нами с самого начала, — начал Нико.

— Каролин появилась в его планах только потом, — заметил Кривен.

— Он хотел заняться моей бывшей женой и вдруг обнаружил такой подарок. Он ходил за мной по пятам всю неделю. Каролин пришла ко мне на набережную Орфевр, и мы вместе гуляли. И тут он решил, что для того, чтобы ударить меня больнее, он должен поменять цель. Сестра сразу же почувствовала, что происходит между мной и Каролин, и проболталась. Все ведь было запрограммировано: по убийству каждый день и последнее — как апофеоз — сегодня, в воскресенье. Но его преступления питают фантазмы, поэтому он обставляет все как некий ритуал…

— Может быть, мать била его плеткой, — предположил Кривен.

— Думаю, да. Он мстит ей за себя. Впрочем, вполне вероятно, именно он ее и убил. Если мать он ненавидит более всего и если в каждом своем преступлении он убивает именно ее, то между седьмой, последней жертвой и ею должна быть какая-то очень тесная связь, — думал вслух Нико.