Линда Фэйрстайн - Мертвецкая

— В данный момент вряд ли имеет значение, чья это была идея. Печально, что я не мог заставить Шарлотту отказаться от наркотиков, как ни старался. Она с тринадцати лет принимала их дома в Южной Америке. Пробовала все, что ей предлагали. Так что, отправляясь ко мне на свидание, она кое-куда заскочила и раздобыла несколько таблеток. Но тогда я ничего об этом не знал, поверьте.

— Мы говорили с ее друзьями. Она не дошла до дома Джулиана. Вы ведь о нем? Таблетки из так называемой «лаборатории»?

Шрив сел на подоконник.

— Когда Шарлотта сказала, что едет в лабораторию, она имела в виду это место.

Как же я сглупила! Лаборатория имени Штреккера. Патологоанатомическая лаборатория.

— Вы скажете, что это мерзко. Но такое у Шарлотты было чувство юмора. Она хотела получить кайф и побродить вокруг лаборатории и старой больницы. Узнать, каких призраков может породить ее воображение. Такие вещи не пугали ее, не вызывали отвращения, как у большинства людей. Она считала это почти мистикой, видела в этом связь с другим поколением, другой эпохой.

— Что произошло в ту ночь?

— Мы приехали сюда вместе. У меня есть ключ от ворот, разумеется. Я захватил несколько бутылок вина. Шарлотта хотела осмотреть все тайные убежища. Мы лежали на одеяле часами: смотрели на созвездия, разговаривали про ее жизнь. Но чем больше она пила, тем сильнее возбуждалась. Она встала и начала лазить по развалинам. Я боялся, что она упадет и разобьется. Я пытался остановить ее, но она была в эйфории. Вела себя так, словно у нее начались галлюцинации. Тогда-то я и понял, что она, наверное, вместе с вином приняла таблетки.

— Вы спрашивали, что именно она приняла?

— Конечно, спрашивал. Она так странно вела себя. Я догадался, что, видимо, этот наркотик плохо сочетается со спиртным. «Экстази», — сказала она. Много «экстази».

Ослабляет комплексы. Усиливает сексуальные ощущения. Вызывает эйфорию. Превращает свидание с Уинстоном Шривом в старой лаборатории в психоделическое наслаждение.

— Что с ней случилось? — тихо спросила я.

— Какой-то припадок. Сначала у нее начался приступ паники. Я хотел поймать ее и посадить в машину, чтобы отвезти к врачу. Но она накричала на меня и убежала еще дальше. Я бросился за ней. Она задыхалась и была очень возбуждена. Сначала я не понимал, что у нее передозировка, но именно это, наверное, и произошло. Она дико махала руками, вся дергалась и тряслась. А потом потеряла сознание у меня на руках.

— Вы не повезли ее в больницу?

— Шарлотта была мертва. Какая от этого польза? У нее были сильные судороги.

На работе я сталкивалась с подобными случаями. Юноши и девушки погибали в ночных клубах и на дискотеках от передозировки «безвредного» наркотика. Умирали до приезда «скорой помощи».

— Я знаю, как это бывает, мистер Шрив. Почему вы не позвонили в полицию? Не позвали на помощь?

— В тот момент я не понимал, почему она умерла. Потом я много читал о наркотиках и понял, что они могут быть смертельны, но в ночь, когда у Шарлотты случилась передозировка, я понятия об этом не имел. Думаю, что просто испугался. Я представил, как рушится моя карьера. Я сидел там, у стены, — он указал на вход, — с трупом Шарлотты на руках и понимал, что все, ради чего я работал, уничтожено.

— И вы оставили ее здесь? — Я оглядела рушащуюся каменную кладку могилы девушки.

Шрив был явно расстроен.

— Я не собирался этого делать. Мне нужна была ночь, чтобы все продумать. Мне нужно было понять, смогу ли я весенним утром войти в больницу с прекрасной девушкой на руках и сказать врачам, что произошло ужасное несчастье. Мне нужно было придумать, как объяснить ее смерть Сильвии Фут и коллегам, которые верили в меня.

Он беспокоился только о собственной шкуре.

— В конце концов, это ведь морг, — продолжал Шрив. — Я завернул Шарлотту в одеяло, принес сюда и оставил на ночь. — И еще на восемь месяцев, на ржавом металлическом столе в кишащих крысами развалинах, мысленно добавила я.

— Вы так и не вернулись?

— Я думал, что к утру составлю план. Что вернусь и… И не смог этого сделать, не смог заставить себя вернуться и снова увидеть ее. Я знал, что однажды сюда придут рабочие. Ее тело уже давно должны были найти. Я хотел, чтобы его нашли. Но эта часть острова всех пугает. Я не представлял, что пройдет столько времени, прежде чем ее заберут отсюда. Если проведут вскрытие, станет понятно, что ее не убили. Это ведь еще можно установить, как вы думаете? Ну, токсикологию и причину смерти? В городе ведь бывали похожие случаи, да?

— Похожие смерти — да. — Но сомневаюсь, что были другие трупы, оставленные гнить блестящим эгоистичным профессором антропологии.

— Это здание хотят превратить в аппаратную для новой линии метро. Скоро его отреставрируют. Тогда Шарлотту похоронят.

Он что, совсем спятил, раз собирался уехать и снова бросить тело девушки здесь?

Теперь я была уверена, что после собрания покинула колледж вместе с Сильвией Фут. Я заставила себя взглянуть туда, где лежал труп Шарлотты, — хотела узнать, не занят ли еще один стол. По-прежнему валил снег, и в сгустившихся сумерках я ничего не увидела.

— А Сильвия Фут тоже здесь, мистер Шрив? — Я вспомнила все наши стычки за последние годы, все моменты, когда я желала ей плохого. — Она мертва?

Он спрыгнул с подоконника и потер руки, отряхивая снег с перчаток.

— Вовсе нет, Алекс. Сильвия — мое алиби на вечер. Сегодня я провел с ней в больнице много часов. Сам отвез ее туда, прямо в реанимацию, и оставался с ней, пока они обследовали ее и промывали желудок. Я был с Сильвией все время. Обращался с ней мягко, нежно, пока ей не стало лучше. Врач решил оставить ее в больнице на всю ночь. На всякий случай. У нее было ужасное пищевое отравление. Наверное, она что-то выпила.

— Сейчас мы немного прогуляемся. — Шрив развязал кусок ткани на моих лодыжках. — Может, если мы уйдем подальше от Шарлотты, вы немного успокоитесь.

Он взял меня за локоть и поставил на ноги. Одеяло упало на землю. Наклонившись, Шрив поднял его, затем натянул капюшон парки на мои свалявшиеся волосы. Я пыталась стоять прямо, не прикасаясь к нему, но от холода и длительной неподвижности ноги совсем онемели.

Шрив провел меня мимо шкафа со столами для трупов и замерзшего тела молодой студентки к выходу. Мы вышли из разрушенного здания на улицу.

В сотне ярдов к югу находились массивные развалины Оспенной больницы, и Шрив повел меня по скользким тропинкам туда. Мы наклонили головы, борясь с яростными порывами ветра с Ист-Ривер.

Время от времени я поднимала глаза, чтобы посмотреть, куда мы идем, и видела впереди зубчатые парапеты жуткого гиганта.

По пути я ругала себя на чем свет стоит: сколько раз я смотрела с шоссе ФДР на элегантные очертания этого готического шедевра и воображала, будто здесь романтическое, интригующее место! Теперь эта адская дыра, где до меня уже погибли тысячи душ, могла стать и моей снежной могилой. Что сказал мне Майк по пути на работу? Самая везучая женщина, которую он знал? Эта мысль почти заставила меня улыбнуться.