Хизер Гуденкауф - Бремя молчания

У меня из глаз в самом деле бегут слезы, и я никак не могу их остановить. Что, если отец догнал Калли? Я снова ее подвел! Мне надоело быть старшим братом, надоело отдуваться за всех. Что мне делать? Оставаться с Петрой, пока не придет помощь, или самому бежать на опушку за подмогой? Не знаю… В двенадцать лет еще рано принимать такие решения. Что сделала бы мама на моем месте? Не переставая думать, я придвигаюсь поближе к Петре и прислоняюсь спиной к скале. Что бы сделала мама — но не та, какой она становится при отце, а та мама, какой она бывает, когда его нет дома? Однажды она без посторонней помощи поймала в зонтик летучую мышь, залетевшую в печную трубу, а потом отнесла ее в лес и выкинула. Когда мне было восемь и я упал с дерева и ударился головой о камень, она перевязала мою окровавленную голову полотенцем и держала меня за руку, пока врач накладывал пять швов. И ни разу не отвернулась и не заплакала! Пока меня зашивали, мама сидела рядом, просила меня смотреть на нее и говорила, что все будет хорошо. Как бы эта мама поступила на моем месте? Я некоторое время раздумываю и наконец решаю: мама осталась бы с Петрой и ждала, когда кто-нибудь придет. Да, так и надо! Я не дам Петру в обиду. Посижу с ней, пока помощь не подоспеет. Будем надеяться, что Калли уже добралась до людей. Но что она будет делать дальше? Как объяснит, где нас искать? На Калли можно положиться. Она обязательно все объяснит. Расскажет, но по-своему.

Антония снова перечисляет все места в лесу, где любит играть Калли. Я записываю ее слова в блокнот — просто так, на всякий случай. Я и сам отлично знаю все здешние места; мы оба здесь выросли и с самого детства играли в лесу. Мне знакома в нем каждая впадинка и овражек, как знакомо лицо Антонии. И все лесные тропы мы с Антонией исходили вдоль и поперек…

Звонит мой сотовый, вначале я решаю не отвечать, но потом передумываю. Может, появились новые сведения про девочек? Я нажимаю кнопку приема вызова и слышу голос жены.

— Лорас, что ты делаешь? — раздраженно спрашивает она.

— Работаю, — отвечаю я, отвернувшись от Тони и Мартина.

— Сегодня у тебя выходной, — напоминает Кристина.

Я молчу. Ей всегда есть в чем меня упрекнуть.

— Лу! — Тони подходит сзади и кладет руку мне на плечо. — Есть новости?

— Кто там? — спрашивает Кристина. — Тони Кларк? Лорас, объясни, что происходит! Ты сейчас с ней?!

— Я работаю, — повторяю я. Понимаю, что неприветлив с женой. Но дело очень серьезное. Пропали две маленькие девочки, пусть даже одна из них — дочь моей бывшей подружки.

— Лорас, немедленно возвращайся домой! — В тихом голосе Кристины слышится угроза. — Ты уже много дней не уделял внимания Тэннеру!

— Сейчас не могу, — сухо отвечаю я, как будто разговариваю с диспетчером. Зачем я притворяюсь? Почему мне не хочется, чтобы Тони узнала, что я говорю с собственной женой?

— Лорас! — Кристина вот-вот разрыдается. — Я твоя жена, а не сослуживица! Что происходит, в конце концов? Объясни!

— В настоящее время это невозможно. Я свяжусь с тобой позднее.

Кристина взрывается:

— Черт тебя побери, Лорас, хватит! Неужели тебе все равно? — Ее пронзительный голос звенит на всю округу. Естественно, Тони и Мартин тоже ее слышат. Оба они опустили головы, им неловко. — Ты разрушаешь нашу семью! — продолжает Кристина. — Ты ведь сейчас с ней, да? Подумай, на кого ты нас меняешь — на идиотку, которая не в состоянии заставить мужа бросить пить и не может уследить даже за собственными детьми!

Тони снова кладет руку мне на плечо, я опасливо оглядываюсь на нее, словно жду, что она вот-вот выхватит у меня телефон и всыплет Кристине по первое число. Но Тони молча вытягивает руку и показывает в сторону опушки. Повернув голову в ту сторону, я тут же нажимаю отбой, даже не попрощавшись с Кристиной.

Из леса выбегает Калли. Увидев дочь, Антония сразу успокаивается. И мне становится легче. Когда Антонии плохо, мне еще хуже. Ей и так хватило… Калли и Бен — смысл ее жизни, хотя ее никудышный муженек ни в грош не ставит детей. Для Грифа на первом месте пиво и диван…

Калли выбегает из леса. Мартин тянет шею, оглядывает Рысью тропу, по обе стороны которой густые заросли боярышника. Оттуда больше никто не выходит — пока нет. Калли подбегает ко мне и останавливается. Кажется, она не пострадала. Она похожа на самую обыкновенную семилетнюю девочку, которая долго бежала и запыхалась. Да, на первый взгляд ничего необычного, и все же… В правой руке она сжимает серебряную цепочку с кулончиком в виде ноты. Я знаю, что это цепочка Петры. Фильда подробнейшим образом описала мне цепочку, когда позвонила в половине пятого утра и сказала, что Петра пропала из собственной спальни. Как положено, я попросил у Фильды фотографию девочки и записал, во что она была одета, когда ее видели в последний раз. Петра ушла из дома в синей пижамке. На ней были белые трусики в желтый цветочек, а на шее — цепочка. Кроме того, родители не нашли в спальне Петры ее белых теннисных туфель. Мартин тоже заметил цепочку. Он спотыкается, падает на колени… Сначала мне кажется, что он вот-вот потеряет сознание, но он быстро приходит к себя и направляется к нам. У него характерный взгляд. Он хочет узнать, что случилось с его ребенком. Хочет узнать правду, какой бы мучительной она ни была. Мартин в отчаянии… В последний раз я видел такое выражение на лицах родителей десятилетней Дженны Макинтайр.

Калли хватает меня за рукав, и я нагибаюсь к ней. Я не жду, что она заговорит, много лет она не произносит ни слова. Может, она хотя бы покажет нам, где Петра. Надеюсь на лучшее… Но она не показывает пальцами и никуда меня не тащит. Она раскрывает рот и произносит одно-единственное слово. К нам подходит Антония, на ее лице написаны замешательство и облегчение. Мартин ахает и вдруг разражается громким плачем. И вдруг я вижу то, чего они оба еще не заметили. В другой руке Калли сжимает белые трусики Петры в желтый цветочек.

Услышав шорох в кустах, я поворачиваюсь. От опушки к нам бежит Калли, подружка Петры. Что у нее в руках? Что-то тонкое, блестящее… оно покачивается и блестит на солнце. Цепочка! Петра никогда ее не снимает… В животе у меня сжимается, ноги подкашиваются, я спотыкаюсь, падаю на колени. Я смотрю на нее. Она решительно сжала губы. Страха на ее личике не заметно. Она едва ли не улыбается… Целый долгий миг я надеюсь на лучшее. Всматриваюсь в кусты за спиной Калли, но Петры не вижу. Вот Калли приближается ко мне, и я поспешно встаю, тяну к ней руку. Хочу взять у нее цепочку Петры. Калли останавливается рядом с матерью и помощником шерифа; она запыхалась и дышит часто, прерывисто. Она уже несколько лет не произносит ни слова… Меня охватывает отчаяние. Мне нужно немедленно найти мою Петру! Я подбегаю к девочке. Мне хочется встряхнуть ее, ухватить за костлявые плечики.