Хизер Гуденкауф - Бремя молчания

— Скажи! Скажи мне! — кричу я, едва не касаясь носом ее носа.

Я останавливаюсь в нескольких шагах от нее. Калли дергает помощника шерифа за рукав. Он нагибается, прижимается ухом к ее губам. Она произносит одно-единственное слово… Я плачу.

Мы с Луисом замечаем тебя почти одновременно. На опушке, за американскими липами — их приторно-сладкий аромат будет всегда напоминать мне о сегодняшнем дне — мелькает твоя розовая ночная рубашка. Вчера вечером ты надела ее перед тем, как лечь в постель. Я облегченно вздыхаю. Обращаю внимание на твои посеченные ножки, грязные коленки и серебряную цепочку, которую ты крепко сжимаешь в кулаке. Я тянусь к тебе, хочу подхватить тебя на руки, крепко обнять, прижаться к твоей потной голове. Никогда больше не пожелаю, чтобы ты нарушила молчание, никогда — даже про себя — не попрошу тебя заговорить. Ты вернулась! Но ты пробегаешь мимо, словно и не замечаешь меня, и останавливаешься рядом с Луисом. Я думаю: «Ты даже не видишь меня, все дело в том, что Луис — помощник шерифа… Умница, ты все делаешь как надо». Луис нагибается, и я как завороженная слежу за тобой. Твои губы шевелятся. Ты произносишь всего одно слово — оно вылетает из тебя легко, без усилий. Хотя ты много лет молчала, голосок у тебя не хриплый и неуверенный, а звонкий и смелый. Ты произносишь одно-единственное слово — первое за три года. Я тут же хватаю тебя на руки и плачу — мне легко, радостно и грустно одновременно. Отец Петры медленно оседает на колени. Не понимаю, почему ты назвала… Ладно, не важно. Мне все равно. Главное, что ты наконец заговорила.

Калли бежала, не чуя под собой ног. Кололо в боку, но желание поскорее добраться до людей не давало ей упасть. Скорее, скорее! Ради Бена. Ради Бена, который всегда приходит ей на помощь. Бен принимает на себя брань и побои, которые должны были достаться ей. Калли крепко сжимала в руках цепочку и трусики Петры. Она не понимала, зачем Петра сняла трусики, но ей было очень страшно. Петра так ужасно выглядела, он сказал, что она может умереть. Господи, неужели и Петра тоже умрет из-за нее? Краем глаза она заметила сбоку от тропы, в зарослях побуревших папоротников, что-то рыжее, и остановилась как вкопанная. Собака! Она уже видела этого пса раньше, когда тот беззаботно бегал по лесу. А теперь он умер. Лежит бесформенной кучей, вывалив длинный розовый язык, обнажив острые клыки. Его глаза широко раскрыты, но ничего не видят. Ошейника нет. Калли стало еще страшнее — ей показалось, будто кто-то следит за ней. Она заставила себя бежать дальше. Неслась все быстрее и быстрее, не глядя под ноги, не обращая внимания на острые камни, которые резали ей ступни. Бен велел ей бежать вниз, за помощью, и она приведет помощь. Тот человек… Тот страшный человек тоже там, наверху. Это его пес… Да, его! В голове мелькнула мысль: отец так злился на нее… теперь он наверняка выместит злость на Бене, это уж точно… а может, и на Петре. Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа, Петра, тот человек… В голове крутились одни и те же слова. И вдруг деревья впереди расступились, и Калли увидела опушку леса. Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа, Петра, тот человек. Она выбежала на луг и застыла в изумлении. Мама… Здесь мама, и помощник шерифа Луис, и папа Петры! Можно больше не бежать. Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа. К кому первому подойти? К помощнику шерифа Луису — да, он сразу же вызовет подкрепление, он арестует того человека, арестует папу. Она подбежала к помощнику шерифа, мама протянула к ней руки… Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа, Петра, тот человек…

— Бен! — Имя брата вырвалось как будто не изо рта, а из самого сердца. Калли сначала даже не узнала собственного голоса — он показался ей таким сильным, звонким, и ей захотелось говорить еще, еще… Бен, папа, Петра, тот человек, Бен, папа… Она не заметила, как очутилась на руках у мамы, мама укачивала ее. Калли ужасно устала, ей так хотелось пить… Все вдруг забегали, засуетились, и она снова замолчала.

Калли по-прежнему сжимает цепочку Петры, Антония и помощник шерифа Луис загораживают ее от меня. Размазывая по лицу слезы, я иду к ним, хочу забрать цепочку. Бен? Неужели все-таки Бен?! Ни за что не поверил бы, хотя… да, такая мысль приходила мне в голову несколько часов назад, когда Фильда в сердцах обвинила его. Бен? Я стараюсь вырвать у Калли из руки кулончик, но Луис отстраняет меня.

— Мартин, отойдите от нее, — приказывает он.

— Где она? — хрипло спрашиваю я. Калли уткнулась лицом в живот матери; от отчаяния у меня дрожат руки.

— Мартин, — ласково говорит Луис, — мы найдем ее. Я уже вызвал подкрепление.

Я вижу, что Луис что-то берет у девочки — не цепочку, что-то другое. Прищуриваюсь, силюсь разглядеть, что там, но не могу. Помощник шерифа сжимает вещь, отнятую у Калли, в кулаке. Что у него? Он быстро идет к машине и говорит в рацию.

— Калли, скажи, как Петра? — спрашиваю я как можно мягче. — Ты видела ее? Прошу тебя, скажи мне… Бен там, с ней? Это Бен ее обидел?

Антония готова испепелить меня взглядом. Она заслоняет от меня Калли. Как будто самый опасный здесь я.

— Послушайте, понятия не имею, о чем вы говорите, но Бен не имеет никакого отношения к…

К нам возвращается Луис, и Антония умолкает.

— Сейчас прибудет подкрепление, и мы вместе отправимся за Петрой и Беном. — Он умолкает и оглядывает Калли с ног до головы. — И еще я вызвал две бригады скорой помощи. Одна увезет Калли в больницу, а вторая останется здесь, на тот случай, если Петре и Бену понадобится помощь. — Луис нагибается к Калли. — Калли, — ласково спрашивает он, — что с Петрой? Как она?

Ждать ответа приходится долго. Наконец Калли медленно качает головой. Я со стоном иду к лесу.

— Мартин, погодите! — кричит помощник шерифа. — Прежде чем мы туда пойдем, нам нужно еще кое-что выяснить. Отсюда отходят три тропы — мы должны знать, куда сворачивать!

Я останавливаюсь.

— Так спросите ее! Спросите, где они! Она может говорить, она только что сказала: «Бен», я слышал! Спросите ее! — кричу я, брызгая слюной. Антония и Калли сразу как-то сжимаются.

— Мартин, идите к шоссе, — приказывает Луис. — Стойте у поворота и встречайте медиков. Машите им рукой, чтобы они нас увидели. Я попробую расспросить Калли. Она покажет, куда нам идти. — Опомнившись, он гораздо тише поясняет: — Так мы сэкономим время. Обещаю. Идите же, встречайте «скорую» и остальных.

Я нехотя подчиняюсь, а Луис возвращается к Калли и Антонии. Мать и дочь стоят на месте, прильнув друг к другу. Сердце у меня сжимается. Как несправедливо! На месте Антонии должен быть я! Это я должен сейчас обнимать Петру и утешать ее, это мне больше не стоит беспокоиться за нее, волноваться, жива она или мертва. Я выбегаю на шоссе в том месте, где от него отходит проселочная дорога, и жду, оглядываясь по сторонам. Где же «скорая помощь»? Ее еще нет. Я прислоняюсь к патрульной машине, но она так нагрелась на солнце, что я отскакиваю.