Михаил Логинов - Битва за Кремль

Конечно, торжественной церемонии лишения Президента принадлежащих ему полномочий не произошло. Просто Дума проголосовала конституционным большинством за пересмотр основного закона — никто не удивился, а Совет Федерации тоже согласился со всеми новациями двумя третями своих членов.

Такой неожиданный прогиб сенаторов под Премьера не обошелся без потерь: кто-то скончался от инфаркта (нет, вы не подумайте, от натурального инфаркта!). Другого сенатора доставили в Совфед на комфортной «скорой» из ЦКБ — «скорая» осталась дежурить у здания в ожидании, когда же везти обратно бедолагу. А уж сколько было микроинсультов, так и осталось вечной врачебной тайной.

Но продавили — и политическая модернизация состоялась. После чего Президенту ничего не оставалось, как подписать документ, отбирающей у него право отправлять в отставку председателя правительства, назначать губернаторов и еще примерно половину нынешних прав. Само собой, все отобранное передали Премьеру.

Ядерный чемоданчик пока оставили. Также Президенту оставили право назначать-снимать полпредов (правда, неясно, с какими полномочиями), принимать президентов других стран, да еще неприкосновенность.

Нельзя сказать, чтобы народ был в шоке. Август принес новые неприятности, и на их фоне перемены в верховной власти забылись столь же быстро, как и недавний пожар в окрестностях Питера.

Железнодорожные и автобусные тарифы не уменьшились, а картофельная чума продолжала закрывать недорогие рынки. Свой вклад в подорожание овощей-фруктов внесла и засуха. Сахар и все радости, с ним связанные, продавался по непривычно кусачей цене. Вдобавок на профилактику остановилась одна из волжских ГЭС, после чего электричество подорожало — где на десять процентов, где на четверть.

Население, особенно в малых городах, бурчало и ворчало: мол, так жить нельзя. Дальше ворчания дело не шло: вожаки, всегда охочие позвать на митинг, куда-то подевались. Партийные лидеры притихли: они если и появлялись на экране, то что-то вяло повторяли об олигархическом реванше и бюрократическом засилье. Слухи о том, что в связи с политической модернизацией они получили немалые суммы, а также предложения, от которых невозможно отказаться, наверное, были слухами. Кто проверит?

Приумолкли и немногочисленные главари профсоюзов (конечно, неформальных). Кто-то отправился в отпуск и не вернулся на свой автозавод — предложили место в областной администрации, согласился. Кто-то отправился в отпуск и просто не вернулся — пьяная драка и убийство, чего только на отдыхе не бывает? Что же касается немногочисленных московских несогласных, то их перед митингами брали прямо в метро.

Первая и единственная партия страны, то и дело взбадриваемая пинками из Москвы, проводила собрания актива и объясняла ситуацию. В стране завершается политическая модернизация, направленная на предотвращения реванша «лихих девяностых». Когда она завершится, а это скоро, то и цены на сахар опустятся, и билеты РЖД подешевеют, и электричество года три дорожать не будет.

Телевизор твердил примерно о том же. Население уже не то, что не верило телевизору и активу, оно просто их не слышало.

Интеллигентно-либеральная часть общества не понимала, что происходит. С одной стороны, вроде жизнь стала хуже, причем для всех. С другой стороны, президентская вертикаль вроде бы превратилась в парламентскую республику — раскрутили гайки. А еще Премьер посетил могилу Солженицына и сказал о необходимости сбережения народа и о том, что надо жить не по лжи. А Президент пригласил в Кремль Каспарова и сыграл с ним в шахматы (о результатах не сообщалось). На «Эхо Москвы» начались осторожные разговоры о небывалом феномене — осенней оттепели.

Подари, пожалуйста, мне Человека-паука. Или Терминатора. Только не игрушечного, а настоящего. Пусть они защитят мою бабушку. А то ее обещают зарезать.

У нас во дворе был ремонт. Рабочие ремонтировали дом и жили в вагончике. Потом строители прекратили работать. Бабушка сказала, что кончились деньги.

Вагончик остался во дворе. Сначала в нем жил дядя-сторож. Потом к нему стали приходить знакомые дяди и тети. Они сидят в вагончике всю ночь, поют песни, кричат и ссорятся. Иногда я не могу заснуть до утра.

Бабушка несколько раз обращалась в милицию. Милиционеры приезжали, ругались с дядями и тетями, увозили их. Но потом они возвращались. А еще одна тетя из вагончика грозила бабушке. Я это слышала.

Бабушка обращалась к дядям, которые руководят нашим городом. Но они ей ничем не помогли. Бабушка плакала при мне, говорила: неужели мужиков нет, разогнать кодлу во дворе? А мужиков в доме раз-два и обчелся, да и то кто на палке, а кто ходит к вагончику пить.

Дедушка Мороз, пожалуйста, подари мне того, кто сможет нас защитить. А я тогда буду учиться еще лучше, чем сейчас. Ведь мне никто мешать делать домашнее задание!

Мэр города Клусьево Вадим Новосильцев проснулся в почти прекрасном настроении. Почему в «почти»? Ну, как говорится на соседней Вологодчине, «всех делов-то не поделаш». Всегда тянется охвостье старых проблем, а на грани окоема — тени новых. К примеру, выборы в Госдуму. Пусть до них больше четырех месяцев, все равно какие-то телодвижения надо совершать уже сейчас. Чтоб сверху увидели.

Почему в прекрасном? Все не так плохо. Взять те же выборы. По слухам, дошедшим до председателя территориального избиркома, на этот раз процент «Единой России» снижен до пятидесяти. В прошлый раз, кстати, было шестьдесят. Конечно, с нынешним недовольным народом непросто будет дать и полтинник, но все же не впервой. Накидаем бюллетеней!

Еще недавно стало известно, что с октября оклад государственных служащих будет увеличен на десять процентов. Управленцы, они ведь тоже бюджетники, и, кстати, прочим бюджетникам, разным врачам-педагогам, тоже прибавили, некоторым даже на пятнадцать. Пусть таких счастливцев мало, в основном прибавили на пять, но пусть только попробуют сказать, что о них не заботятся! Ну, и с супругой помирился, простила курортный роман.

А еще прекрасно, что наконец-то прекратились надоевшие пожары, и после дождливой недели выглянуло солнышко, и можно прочапать босыми ногами к окну. Раскрыть его, выглянуть, вдохнуть воздух, очищенный от гари…

И застыть с раскрытым ртом. На всякий случай трижды хлопнуть веками: может, врут глаза?

Нет, не врут.

В центре прямоугольника, образованного тремя коттеджами — самыми элитными домами города прямо под окнами, среди изящного сада камней и альпийских горок — единственные цветы города, не засохшие в жару, стоял строительный вагончик Грязный, облупленный, рассохшийся, кособокий.