Михаил Логинов - Битва за Кремль

«Уже скоро срок заканчивается, а держать себя в руках так и не научился», — подумал Столбов.

Беседовали на берегу озера — помещения Президент отверг. К озеру он шел ленивым прогулочным шагом. Но с постоянными оглядками на гостя и намеками: почему ты сам не можешь идти быстрее?

Само собой, и в разговоре Президент всеми силами демонстрировал невозмутимость. Сперва начал расспрашивать о текущих делах. Но через пару минут, отвергнув дань приличию, перешел к той теме, ради которой, собственно, и был столь спешно доставлен полпред.

— У меня с Премьером вышло что-то вроде пари, — произнес он уверенным тоном. Уж слишком уверенным, будто собеседник не мог поверить в такую глупость. — Он считает, что у меня нет ни собственного политического веса, ни популярности, и предлагает проверку.

— Какую?

— На думских выборах, сам знаешь, они скоро, Премьер, как всегда, поддержит «Единую Россию». А я могу любую партию объявить своей. Хоть коммунистов, хоть эсеров, хоть новую партию создать. Если моя партия наберет больше десяти процентов, тогда я могу на президентских выборах с ним конкурировать. Если меньше — сижу и не вякаю до истечения срока, а потом еду послом в Гондурас.

— Именно в Гондурас?

— Выбор будет, но ограниченный. Гондурас входит в список предложений. Есть, конечно, третий вариант: сдаться без пари, ну, то есть без боя. Тогда мне придумают какую-нибудь должность чуть почетнее. Но синицу брать не хочется.

— Понимаю, — кивнул Столбов.

— Короче, я принял вызов. Обговорили рамочные условия: нельзя обижать друг друга во время кампании, есть пара личностей и пара скользких тем из прошлого, которых касаться нельзя. В остальном — карт-бланш. Никаких юридических подлянок никаких запретов на агитацию, время в эфире делим пополам. Я решил этим воспользоваться и предлагаю вам стать первым лицом избирательного списка любой думской партии. Заранее советую коммунистов не брать: договориться с ними труднее всего.

Столбов покачал головой:

— У меня на фирме работают пятнадцать бывших ментов. Ни один из них на прежней работе не брал взятки.

— Умеете подбирать кадры, — чуть ли не с завистью произнес Президент.

Столбов продолжил:

— Каждый из них уволился из ментовки за отказ выполнять распоряжение, которое он считал незаконным и порочащим честь офицера. Того, кто бы выполнил, я бы не взял. Нынешние думские партии не возьму по той же причине.

Несколько секунд молчания, созерцание безупречного заката.

— Точно не возьмете действующую партию?

— Точно. На гнилье не построишь.

— Ладно, тогда стройте партию с нуля. Месяц есть. Этот вариант тоже обговаривался, и мне обещано: не будут вредить на этапе создания. Конечно, когда ближе к выборам, тут уж борьба реальная, это на поле. В раздевалке в бутсы гвоздей не насыплют. Поэтому спокойно создавайте низовые подразделения. Завтра пришлю список олигархов-спонсоров. Они дадут вам меньше, чем «медведю», но дадут.

— Обнадеживает. А победить-то можно?

Президент улыбнулся:

— Когда я спросил Премьера, есть ли верхняя планка процентов, которые можно взять, он ответил: «Как говорил мой замечательный предшественник Борис Николаевич, возьмите столько голосов, сколько сможете». При этом посмеивался.

— Григорий Федорыч, помнишь твое обещание насчет двух лимонов? Все, настала пора.

Григорий Федорович Луцкий, тот самый мартовский гость Столбова, приехавший к нему застрелить кабанчика или кису, сначала взглянул с недоумением. Потом вспомнил.

— Ты что, вправду нашел мужика, который не побоится? — спросил он.

— Есть такой мужик. И шанс появился. Если не воспользоваться, Бог, может, и не даст больше.

Луцкий заглянул в гости к полпреду «посмотреть, не сгорел ли Питер до конца». Они гуляли по Каменному острову, вблизи резиденции полпреда. Как и прежде, прогулка началась с очередного спора Батяни и Макса. Батяня требовал безопасность как таковую, Макс — безопасность от прослушки. В итоге гуляли возле Императорского яхт-клуба, отойдя от дороги.

Григорий Федорович выслушал рассказ Столбова о президентском предложении. Переспросил: «Правда, можно взять столько голосов, сколько можно?» Усмехнулся, когда узнал, что его фамилии нет в списке принудительных спонсоров. Спросил, были ли контакты.

— Встречался уже с одним перцем из нефтянки. Он сказал, что даст сколько положено, когда откроется расчетный счет. А еще пообещал мне лично миллион, чтобы я постарался взять не больше семи процентов голосов. Иначе, говорит, кое-кто после выборов может забыть, что деньги даны по приказу.

— Ну да, играй-играй, голов не забивай, — хохотнул Луцкий. И тут же добавил серьезно: — Мне не то, чтобы двух, мне трех лимонов на доброе дело не жалко. Только вот ты-то сам веришь, что получится?

— Федорыч, ты бы сам за меня проголосовал?

— Не только я. Любой нормальный мужик из бизнеса, ну, сам знаешь, я с другими и не дружу, за тебя проголосует. Все понимают: ты слово сдержишь. Обещал: не будут нас доить, кто захочет и когда захочет, значит, так тому и быть. Обещал никаких претензий за старое — так и будет. Но голосовать-то народ ходит, не мы.

— Я с народом тоже договорюсь, — сказал Столбов. — А насчет лимонов будь готов.

Луцкий ответил печальный гримасой: «Ладно, никто меня тогда за язык не тянул».

В отличие от разговора с Луцким присутствие полпреда при открытии православного центра в Сестрорецке (храм, воскресная школа при нем и небольшой, но уютный интернат для граждан особо почтенного возраста) считалось официальным мероприятием. Было, как и положено, много духовенства разных рангов. Но Столбов уединился в аллее парка именно с человеком, имевшим лишь церковные награды, не имевшим сана. Зато способным получить аудиенцию у Патриарха едва ли не в тот же день, когда бы пожелал.

Владимир Светлицкий еще в последние советские годы увлекся идеей христианской демократии, за что едва даже не отсидел. В перестройку занялся милосердием и благотворительностью. Тогда таких энтузиастов были сотни; кто-то быстренько спился, кто-то все проклял, кто-то без проклятий ушел в бизнес, кто-то пристроился при богатом международном фонде, получал гранты и доказывал в прямом эфире, почему в России жить нельзя.

Светлицкий стал исключением. Он создал православное правозащитное общество «Избава». Защищало оно, согласно молитве, «старцы и юныя, нищия и сироты и вдовицы, и сущия в болезни и в печалех, бедах же и скорбех, обстояниих и пленениих, темницах же и заточениих». И, как говорится в той же молитве, «ослабу, свободу и избаву им подаждь». Деньги для этого брал, где мог: давал Сорос — брал у него, давал русский бандит — брал у бандита, иногда клянчил у государства, чаще у бизнесменов.