Дени Робер - В паутине Матильды

Просыпаюсь. Конец лета. От Лены исходит тошнотворный запах.

– Я не могу больше оставлять тебя здесь. Надо приниматься…

Морозильник почти пуст. Кладу ее туда, проветриваю. Еду в город и покупаю электрическую пилу и топор. Жду ночи. Плотно закрываю ставни.

Снимаю одежду, чтобы не запачкать. Достаю Лену из морозильника. Она лежит сейчас на столе посреди кухни. Дьявольски красива. Ноги свисают до пола. Голубоватый неоновый свет придает ее телу цвета слоновой кости особый отблеск. Мы обнажены. От нее идет пар. От меня нет. Это было прекрасно. Ты понимаешь? Как произведение искусства, создаваемое изо дня в день в течение тридцати лет. Скульптура совершенной женщины. Нечто, вылепленное не из человеческого материала. Из звездной плоти. Ты, евнух, ты познал когда-нибудь женщину из звездной плоти? А? В любом случае, понимаешь ты или нет, мне плевать на это. Я один с ней. Я плачу от счастья.

– Я люблю тебя, моя прекрасная, я любил только тебя. А сейчас дай мне все сделать.

Я приподнимаю ее и переворачиваю. Выпиваю добрых пол-литра крепкого белого. Водка, настоянная на травах. Не знаю. Ничто уже для меня не имеет вкуса. Я плачу.

– Лена, а сейчас мы поиграем в куклы, как давным-давно, когда ты была маленькой.

Целую ее в затылок. Страстно, долго водя языком по волосам. Я прекрасно знаю, что она мертва. Не принимайте меня за дебила. Свора кретинов! Вы никогда ничего не поймете в этой любви. И перестаньте судить меня. Вы думаете, я не знаю вас? Там, за светом. С вас спросят.

– Иди, Лена, моя любимая куколка, моя жизнь. Ты ничего не почувствуешь. Одна ножка для папы…

Я пилю, потею. Отдыхаю. Снова пью. Укладываю Лену в морозильник. Она слишком быстро обмякла… Когда осталось совсем немного, я рублю топором. Сухой короткий удар. Чертов папаша. Подавись.

Делаю маленькие пакетики для Лены. Пять для одной ноги. Четыре для другой. Вторая для мамы. Стервы. Противная мама, дай мне еще поиграть с Леной. Это из-за тебя она сердится на меня.

– Лена, не сердись на меня. Поиграй еще со мной.

И я режу. Отрезаю маленькие пальчики. Я напеваю. Как будто я режу цыпленка. Снаружи идет дождь. Сыро. Груди Лены милому папе.

– Лена, мне холодно. Что я наделал с тобой?

Голова, туловище. И маленькие пакетики. Дождь. Плюх! Плюх! Голова Лены. Черт! Ты помнишь наш первый день в газетном кафе? Все твои обманы, а я любил тебя всегда. Я верил тебе. Несчастная лгунья! Ты просто мокрая задница, обтянутая кожей! Все типы разглядывали тебя. А первый раз, когда ты пришла в мой дом? Ты говорила, что мы никогда не расстанемся. Ты требовала, чтобы я пообещал.

– Ты помнишь. Ничего не говоришь, потому что тебе стыдно. Трусиха. А я не боюсь ничего. Я убиваю индейца наповал с двухсот метров.

Все застопорилось. Этот затылок как будто из камня. Лезвие гнется. Снова начинаю. Я не твой пес, Лена. Вперед, назад. Вверх, вниз. Я пилю. Устал. Идет дождь. Слякоть.

Кость сломалась.

Лена без головы. Обезглавленная Лена.

Туловище я закончу завтра, топором. Я и так уже наделал много шума. За окном дождь. Мои руки покрыты красной пылью. Идет дождь, сыро.

На следующий день мне удалось разбить камнем с балкона лампочку в фонаре. Я выбрасываю мои сумки темной, безлунной ночью.

Прошло три дня. Звонят. Мари и Бертье. Ищут Лену. Разыгрываю удивленного друга. Я говорю, что она заходила ко мне после нашего бега, чтобы забрать свои вещи, и сказала, что собирается в путешествие, не сообщив куда.

– Для нее путешествие – это несколько сотен километров. У нее был вид влюбленной, – говорю я, уставившись на Бертье. – Конечно, ее ждет там какой-нибудь тип. Не стоит беспокоиться.

Пока я занимаюсь Бертье в кабинете, Мари рыскает по квартире. Уверен, эта мерзавка может подумать, что угодно, даже слышу, как она открывает дверь холодильника.

Примерно через десять дней меня вызывает полицейский, чтобы задать мне несколько безобидных вопросов о Лене. Они нашли ее машину около вокзала. По их мнению, я последний, кто видел ее в живых. В моем телефоне какие-то странные шумы. Я совершил только короткое путешествие в Париж, чтобы попрощаться с Шанталь и дать ей последние наставления… Случайно автоматические банковские изъятия на счете Лены совпадают с этим перемещением. Полицейские это знают. Я их чувствую повсюду. Плевать.

Через три месяца я получаю заказное письмо со штампом прокуратуры. Все происходит так, как я предвидел.

На ступенях Дворца правосудия я встречаю Салину, выясняющую точную дату процесса над Матильдой, чтобы выпустить свою книгу «в упаковке» прямо к этому моменту. Это ее выражение. Секретарь суда Симпсон, только что после окончания учебы при магистратуре, с равнодушным видом отправляет меня к полицейским. Они принимают меня довольно грубо. За три дня я тоже прибавил им седых волос.

Взят под стражу.

Они доставляют себе массу проблем, испытывая на мне все свои старые трюки: кнут и пряник, сигарету и сэндвич. Они будят меня помногу раз и задают свои дурацкие вопросы. Я узнаю, что в течение этих трех месяцев они не бездействовали. Все мои разговоры записывались. Я был под постоянной слежкой. Они засекли, что моя поездка в Париж совпала с меткой о расходе на банковском счету Лены. Это основная улика против меня.

– Вам не кажется странным это отчисление в банке Руайяль именно в тот день, когда вы были в Париже? – спрашивает меня лысый здоровяк, обдавая зловонным дыханием.

Впрочем, я отвечаю ему соответственно:

– Господин полицейский, при всем моем уважении к вам все же должен сказать, что вам бы следовало чистить зубы вместо того, чтобы задавать идиотские вопросы.

Это его взбесило. Он хотел дать мне пощечину. Но один из его дружков, похитрее, удерживает его за руку, шепча что-то на ухо. Я слышу только:

– Неприятности… журналист…

Один за другим, их сменяется шестеро. Они хорошо приготовились к удару. Они ненавидят меня. Убеждены, что Лену убрал я. Несмотря на то, что у них мозги, как у шахматных игроков, им не хватает изобретательности. Я довольствуюсь тем, что постоянно повторяю свою версию. Отвращение, которое я им внушаю и которое я читаю в их глазах, придает мне стойкость. Да, мы с Леной любили друг друга. Нет, сейчас я питаю к ней отнюдь не любовь, а просто дружеские чувства. Я расстался с ней после того, как она зашла ко мне забрать свои вещи. Нет, я не выходил больше в этот вечер. Нет, у меня нет алиби.

– И это как раз доказательство того, что я не лгу. Если бы я придумывал какой-то сценарий, я бы позаботился об алиби.

Прекрасная роль! Я получаю громадное удовольствие, исполняя ее. Смотреть, как раскалываются их чурбаны после нескольких часов. Я выигрываю партию. У них отсутствует даже элементарная психология. Я слишком сильный клиент для них. Несчастные слизняки. Они рассчитывают на мою усталость и на свою грубую стратегию выбить меня из строя. Маленький усатый тип начинает зачитывать мне протоколы допроса некоторых моих коллег по «Репюбликен». Сначала он зачитывает медовым голосом часть допроса моей патронессы: