Эрик Фраттини - Водный Лабиринт

— Fructum pro fructo, — приветствовал Карлоса секретарь Льенара.

— Silentium pro silentio, — ответил Рейес.

Церковь в Лахе, построенная в семнадцатом веке, считалась самой древней в Боливии и некогда была епископской. Со временем она потеряла свой былой блеск. Старинные мощеные дорога, проложенные по деревне, уступили место огородам, где произрастали томаты и салат-латук.

— Что привело тебя сюда?

— Ты знаешь. То, что заставляет всех нас собираться вместе.

— Ненависть и смерть.

— Вера, — возразил ирландец.

— Мой дорогой Мэхони, тебе известно, что в Риме уже давно не доискаться веры. Только здесь она еще сохраняется. — Священник показал рукой на детей, игравших в футбол мячом, сшитым из тряпок.

— Может, ты и прав, но они сохраняют свою веру благодаря нашей работе. — Мэхони в свою очередь махнул рукой в сторону юных футболистов. — Мы Божьи воины, крестоносцы нашего времени. Воинов креста никто не упрекал в утрате веры, когда они расправлялись с еретиками.

— Странно, что ты говоришь о ересях и обо всем таком, прибыв из Рима.

— Там тоже есть еретики. Думаешь, в окружении Папы не таится никакого зла?

— Возможно, мой друг, но эти поручения с каждым разом становятся все более тягостными для меня.

— Тогда тебе надо сообщить об этом кардиналу Льенару. Если хочешь, я сам позвоню в Рим этим же вечером и расскажу все его преосвященству. — Мэхони заметил обеспокоенность Рейеса, обнял его за плечи и сменил тон: — Поверь мне, когда эта миссия будет завершена, ты сможешь попросить кардинала освободить тебя от работы, которая норой несет тяжелые испытания для наших душ.

— Может быть, и так, — согласился священник и взял из рук посланца белый конверт. — Отужинаешь с нами?

— Спасибо, но не могу. Мне еще нужно вручить шесть конвертов в разных местах Европы, а времени мало. Caritas Christi urget nos. 11 11 Любовь Христова движет нами (лат.).

— Colere cupio hominem et agrum. 12 12 Взращивать людей и плоды земли (лат.). He забывай об этом, отец Мэхони.

— Не забуду, отец Рейес. Fructum pro fructo.

— Да пребудет с тобой Господь.

Мэхони устремил на собеседника пронзительный взгляд, тот опустил голову и произнес обычный ответ членов братства:

— Silentium pro silentio.

Обратный путь оказался для отца Мэхони таким же тягостным. Он долетел до Мадрида и пересел на рейс до Памплоны, где находился монастырь Ираче. Отец Септим Альварадо жил в нем уже много лет.

Обитель, основанная не позднее 958 года, в свое время стала процветающей благодаря покровительству наваррских королей и щедрости паломников, останавливавшихся в ней по пути к Сантьяго-де-Компостела. Отец Альварадо охотно помогал пилигримам, приходившим со всех концов света, когда они добредали до монастыря, усталые, но полные глубокой веры, дававшей им силы идти.

— Fructum pro fructo.

— Silentium pro silentio, — отозвался Альварадо и начал было открывать конверт, но Мэхони остановил его, сказав:

— Лучше открыть письмо, когда я уйду. Там инструкции, которые следует выполнить. — И секретарь Льенара молча удалился.

Через пару дней он оказался в итальянском селении Монтальчино. Там, в бенедиктинском аббатстве Сант-Антимо, окруженном виноградниками, обитал отец Маркус Лауретта. Он заперся в своей келье и в благоговейном молчании читал Священное Писание, когда другой член братства открыл окошечко в деревянной двери и просунул в него белый конверт.

Шестым в списке был отец Ойген Корнелиус, обитатель Эттальского аббатства, известного с XIV века. В его жизни молитвы перемежались с трудами по восстановлению фрески Иоганна Якоба Цайлера, украшавшей двойной купол монастырского храма. Мэхони нашел монаха на лесах, довольно высоко от пола. Тот лежал на спине и тонкой кистью воскрешал яркие краски.

— Цайлер рисовал здания так, чтобы от входа открывалась архитектурная перспектива, — принялся объяснять Корнелиус, лицо которого покрывали пятна краски. — Здесь мы можем видеть синтез венецианских и римских традиций церковной росписи. Светлые тона превосходно гармонируют с интерьером.

— Абсолютно верно.

— Давайте пройдемся. Что привело вас сюда?

— Fructum pro fructo.

— Silentium pro silentio.

Мэхони вручил Корнелиусу конверт с крылатым драконом на печати и отправился к отцу Деметриусу Феррелу, капуцину, который вел отшельническое существование в расположенной в самом центре Пассау обители Марии Вспоможительницы, начищая до блеска великолепную люстру с ангелами, орлами и королевскими регалиями, принесенную в дар императором Леопольдом в 1676 году.

Шестой адресат, отец Лазарус Осмунд, проживал при церкви польского замка Мальборк. Замок, постройку которого начали тевтонские рыцари, был самым большим кирпичным сооружением в Европе. Благодаря этой твердыне Тевтонский орден получил возможность контролировать нижнее течение Вислы. Первые монахи появились в церкви замка в 1280 году. Во времена, когда это сооружение принадлежало рыцарям, то есть с 1309 года по 1457-й, оно представляло собой впечатляющий символ единения духовной и светской властей.

Чтобы вручить седьмой конверт, отцу Мэхони пришлось лететь из Варшавы в Москву, а оттуда — в Ереван, столицу советской Армении. На севере республики, в гористой, обрывистой местности, недалеко от городка Дилижан, возвышался монастырь Хагарцин. Добираться до этого места, которое казалось ирландцу краем света, ему пришлось два с половиной дня.

«Есть места, которые забыты Богом сразу после сотворения мира», — думал Мэхони, подскакивая в старенькой разбитой «Ладе», вернее, в «Жигулях», как эти машины называли здесь.

После нескольких часов утомительной езды по извилистым дорогам, разрезавшим тенистые лесные массивы, автомобиль остановился перед группой небольших зданий XI и XII веков, приспособленных для сельской жизни и снабженных разными пристройками.

К машине подошел человек, лицо которого было совершенно белым, и поздоровался с гостем.

— Здравствуйте, — ответил тот. — Я хотел бы поговорить с отцом Понтием.

Человек повернулся и скрылся внутри небольшой постройки, из которой доносился оглушительный шум. Через пару минут он вернулся с гигантом, с ног до головы покрытым белой пылью.

— Не пугайтесь, это всего лишь мука, — объяснил этот человек, пожимая руку посланцу Льенара.

Ладонь Мэхони утонула в руке гиганта, загрубевшей от постоянной работы на мельнице. Рост и телосложение отца Понтия потрясли его. Но этот великан стал одним из братьев по воле самого Льенара.

«Мы не превозносим тебя за то, кем ты являешься, и не упрекаем за то, кем ты не являешься. Ты таков, каков есть перед Богом, не больше и не меньше. Для нашего братства равны все — и тот, кто находится рядом со Святым престолом, и тот, кто удален от него на тысячи километров, — сказал некогда кардинал Спиридону Понтию, приглашая его войти в братство. — Все мы одинаково близки к Богу, если выказываем подлинную веру в Него и не возмущаемся при испытаниях, ниспосланных Им».