Эрик Фраттини - Водный Лабиринт

— Так вы не желаете узнать, что я хочу предложить вам?

— Наверное, послание этого изменника Иуды?

— Возможно, он был совсем не изменником, как мы привыкли считать, даже напротив — апостолом, которого избрал Иисус, чтобы распространять свое учение. Спаситель избрал его, а не Петра.

— Вы же священнослужитель и знаете, что такие институты, как церковь, не любят резких поворотов. Думаете, что нашей пастве есть дело до этого клочка бумаги? Вы слишком высокого мнения о ней. Надо заботиться лишь о мелких секретах. Большие сохранятся сами. Общественность все равно ничему не поверит.

— А если в один прекрасный день эта самая общественность задастся вопросом о том, кто же на самом деле управляет нашей церковью?

— Дорогой Максимилиан, вы оптимист. Впрочем, для молодых это простительно. Сколько веры в личные свободы у того, кто уничтожает людей за деньги! Между прочим, эти люди являются частью той самой общественности! Вы рядитесь в мораль как в смокинг, по особо торжественным случаям. Вот уже много веков общественное мнение — наихудшее из всех возможных, поэтому оно мало меня волнует. Общественность состоит не из граждан, а из потребителей. Да, потребителей чего угодно — вещей, людей, чувств, интересов. Они не пользуются ничем, присваивают, пожирают и забывают. Вот оно, общественное мнение, о котором вы так трогательно заботитесь! Если дать вам изрядную сумму денег, то вы расправитесь с ним без малейшего колебания.

— Так вы не желаете выслушать мои условия? Может быть, мне стоит завтра же показать послание Элиазара корреспонденту «Нью-Йорк таймс»?

— Хорошо. Назовите эти условия.

— Я отдам послание Элиазара лично вам, в собственные руки, при условии, что ничего не случится с Афдерой Брукс, с ее сестрой Ассаль, с адвокатом Сэмпсоном Хэмилтоном и профессором Леонардо Колаяни. Уберите своих ищеек, и перевод послания ни к кому никогда не попадет. Если же с ними что-то случится, пусть по мелочи, пусть даже обычный грипп или царапина, но заставляющие думать, что за этим кто-то стоит, тогда, будьте уверены, это послание станет главной темой для всех газет в мире.

— Когда вы мне его отдадите?

— Сегодня же, если вы согласны выполнить мои условия.

Кардинал на несколько мгновений задумался, потом произнес:

— Прощение — это возможность начать с того места, где ты остановился, а не вернуться туда, где все начиналось. Aliorum iudicio permulta nobis et facienda et non facienda et mutanda et corrigenda sunt. 43 43 Мы, на основании суждения других людей, должны очень многoe делать, многого делать не должны, многое должны изменять и поправлять (лат.). Итак, я принимаю ваши условия, взамен жду, что эти четверо будут держать рот на замке.

— Ни один из них, даже Афдера Брукс, не знает, о чем говорится в документе, — заверил его Макс, вынул из кармана кожаный бумажник и достал рукопись. — Вот он. Можете убрать своих собак.

Льенар даже не развернул кусок папируса, чтобы заглянуть внутрь.

— Вы не хотите проверить, что это?

— Дорогой Архангел, тот, кто утратил веру, утратил все. Человек, не имеющий доверия к людям, не имеет его и к Богу. Вы никогда не смогли бы меня обмануть, как и я вас. Мы слишком много знаем друг о друге. Если ваше будущее станет таким, каким я желаю его видеть, то вы будете могущественным орудием в моих руках.

— Никогда больше!

— Почему нет? Важно не то, какой силой обладает власть, а то, насколько разумно, действенно и безжалостно она умеет ею пользоваться. Папа любит повторять, что церковь — это милость Господа по отношению к миру. Но этот крестьянин никогда не поймет, что церкви нужны такие люди, как я, склонные карать, а не миловать. Я защитник, страж церкви и в этом качестве очень мало расположен к проявлениям милости. Если столь ненавистная вам жестокость необходима для удержания моей власти — ну что ж… «Жестоко сердце человечье, завистлив человечий взгляд, людское тело, как увечье, со страхом прячется в наряд». 44 44 Перевод Д.Смирнова. Никогда не забывайте об этом.

— Чем дальше, тем меньше я понимаю таких персон, как вы.

— Странно. Вы и я — люди одного склада, порождение нашего времени. Нам обоим пришлось приспосабливаться к обстоятельствам, — говорил кардинал, прохаживаясь вместе с Кронауэром вокруг фонтана. — Христианство, как его замыслил Господь наш Иисус Христос, могло бы стать добрым и человечным. Но в наши дни здесь, при Святом престоле, вряд ли найдется тот, кто задумывается об этом. Обитатели Ватикана бесконечно далеки от учения Христа.

— Я уверен лишь в одном, ваше преосвященство. Если бы Христос жил сегодня в Ватикане, то Он не был бы христианином. Надеюсь, вы получили больше, чем отдачи, и будете помнить о нашем соглашении. Если с кем-то из этих четверых что-нибудь случится, то я вернусь. Ваша судьба находится в ваших же руках.

— Судьба тасует карты, а мы с вами играем в них. Счастливо, Архангел. Мы увидимся.

— Непременно, ваше преосвященство. Однажды мы увидимся. Не сомневайтесь. — И Архангел исчез среди темных кустов так же неслышно, как и возник.

Льенар вернулся в свой кабинет и набрал номер Мэхони:

— Немедленно приходите ко мне в кабинет и принесите с собой книгу, которая лежит у вас в сейфе.

Через несколько минут епископ постучал в дверь его кабинета:

— Вы звали меня, ваше преосвященство?

— Да. Закройте за собой дверь.

Мэхони поцеловал перстень с драконом и показал кардиналу книгу:

— Вот она, ваше преосвященство. Что с ней делать?

— Сегодня же предать очистительному огню вместе вот с этим посланием Элиазара, которое только что оказалось у меня. Вы меня поняли?

— Все будет сделано, ваше преосвященство, — сказал Мэхони и направился к выходу.

— Еще вот что, монсеньор. Пусть братья Альварадо, Понтий и Корнелиус вернутся в свои монастыри и находятся там вплоть до очередного собрания братства. Скажите, что я горжусь ими и прошу их молиться за тех братьев, которые пали, защищая веру. Мы здесь также будем молиться за братьев Феррела, Лауретту, Осмунда и Рейеса. Теперь ступайте с миром.

— Да почиет мир и на вас, ваше преосвященство.

— Больница города Нахарии. Слушаю вас.

— Я хотел бы поговорить с госпожой Брукс, — сказал Макс.

— Соединяю.

Через несколько секунд трубку снова сняли.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ничего, — слабым голосом ответила Афдера. — Хотя в живот как будто кол забили. Я потеряла много крови, но ты меня спас. Я люблю тебя, знаю, что ты никогда не подпустишь меня близко, но все же хочу сказать это. Я люблю тебя, Макс.

— А я — тебя. Но мне придется идти своей дорогой, а тебе — своей. Ты сможешь вернуть долг, если будешь держаться подальше от меня. Не хочу, чтобы кардинал Льенар и его ищейки добрались до тебя.