Деон Мейер - Остаться в живых

— К тебе приехала мисс Клейнтьес, — сказала Мириам.

Тобела положил вещи, повернулся к гостье, протянул руку.

— Моника Клейнтьес, — представилась гостья.

— Очень приятно. — Не в силах больше ждать, Тобела повернулся к Мириам: — Где Пакамиле?

— У себя в комнате. Я попросила его подождать там.

— Извините, — сказала Моника Клейнтьес.

— Чем могу вам помочь? — Тобела оглядел незнакомку: пухленькая цветная женщина средних лет в свободном дорогом костюме: блузка, юбка, чулки, туфли на низком каблуке. Ему с трудом удалось подавить раздражение.

— Я дочь Джонни Клейнтьеса. Мне нужно поговорить с вами наедине.

Сердце у него екнуло. Джонни Клейнтьес! Прошло столько лет…

Мириам горделиво выпрямилась:

— Я буду на кухне.

— Нет, — возразил Тобела. — От Мириам у меня секретов нет.

Но Мириам все равно вышла.

— Извините, пожалуйста, — повторила Моника.

— Чего хочет от меня Джонни Клейнтьес?

— Он попал в беду.

— Джонни Клейнтьес, — механически повторил Тобела. На него нахлынули воспоминания. Да, если Джонни Клейнтьесу нужна помощь, он обязательно обратится к Тобеле. Теперь понятно.

— Пожалуйста, — молила Моника.

Он заставил себя вернуться в настоящее.

— Сначала я должен поздороваться с Пакамиле, — сказал он. — Вернусь через минуту.

Он вышел на кухню. Мириам стояла у плиты и рассеянно смотрела в окно. Он тронул ее за плечо, но ответа не получил. Он прошел по коридорчику, толкнул дверь в детскую. Пакамиле лежал на кровати и читал учебник. Когда Тобела вошел, мальчик поднял глаза.

— Разве мы сегодня не пойдем в огород?

— Здравствуй, Пакамиле.

— Здравствуй, Тобела.

— Мы с тобой обязательно пойдем в огород. После того, как я побеседую с нашей гостьей.

Мальчик медленно и серьезно кивнул.

— Как у тебя прошел день?

— Все хорошо. На перемене мы играли в футбол.

— Ты забил гол?

— Нет. Голы забивают только большие мальчики.

— Ты и есть большой мальчик.

Пакамиле только улыбнулся в ответ.

— Сейчас я побеседую с нашей гостьей. А потом мы пойдем в огород. — Он погладил мальчика по голове и вышел. Ему было здорово не по себе. Имя Джонни Клейнтьес не сулило ничего, кроме неприятностей. Он, Тобела, сам навлек беду на свой дом.

Они шагали в ногу по парадному плацу первого парашютно-десантного батальона, известного под названием «Летучие мыши». Капитан Тигр Мазибуко шел на шаг впереди, Малыш Джо Морока чуть поотстал.

— Это он? — спросил Мазибуко и показал на небольшую группку.

Четверо «летучих мышей» сидели в тени под зонтичной акацией. В ногах приземистого лейтенанта лежала немецкая овчарка — крупная, сильная собака. Она вывалила язык и тяжело дышала на блумфонтейнской жаре.

— Это он, капитан.

Мазибуко кивнул и снова пошел вперед, взметая с каждым шагом облачка красной пыли. «Летучие мыши», трое белых и один цветной, говорили о регби. Авторитетнее всех разглагольствовал лейтенант. Мазибуко шагнул к нему и, не говоря ни слова, лягнул собаку по голове тяжелым кованым ботинком. Овчарка заскулила и прижалась к сержанту.

— Мать твою! — воскликнул лейтенант, застигнутый врасплох.

— Твоя собака? — спросил Мазибуко.

Лица десантников выражали крайнее недоумение.

— За что ты ее?

Из носа собаки вытекала струйка крови; овчарка привалилась к ноге сержанта. Мазибуко снова ударил пса — на сей раз в бок. Послышался хруст переломанных ребер, заглушаемый криками четверых десантников.

— Ах ты, сволочь… — Лейтенант вскочил на ноги и бросился на Мазибуко. Первый его удар попал в цель.

Мазибуко отступил на шаг, улыбнулся.

— Вы все свидетели. Лейтенант ударил меня первым.

И он неспешно принялся молотить своего противника. Прямой правой в лицо. Ногой в коленную чашечку. Лейтенант начал падать вперед, и Мазибуко ударил его коленом в лицо. Белый опрокинулся навзничь. Из сломанного носа хлынула кровь.

Мазибуко отступил назад, расслабленно опустив руки.

— Лейтенант, сегодня утром вы обидели моего подчиненного. — Он показал через плечо на Малыша Джо Мороку. — Вы натравили на него своего пса.

Лейтенант закрывал рукой сломанный нос. Другой он возил по земле, пытаясь опереться и встать. Два десантника подошли ближе. Сержант стоял на коленях возле собаки, которая лежала неподвижно.

— А-а… — простонал лейтенант, глядя на окровавленную ладонь.

— Никто не смеет обижать моих ребят, — сказал Мазибуко.

— Он не отдал мне честь, — оправдывался лейтенант, с трудом поднимаясь. Его коричневая гимнастерка была вся в крови.

— И поэтому ты натравил на него собаку?

Мазибуко шагнул вперед. Десантник инстинктивно выставил вперед руки. Мазибуко схватил его за ворот, рванул на себя и ударил лбом в сломанный нос. Лейтенант снова полетел ничком. В полуденном солнце взметнулась красная пыль.

В нагрудном кармане у Мазибуко зачирикал сотовый телефон.

— Гос-споди, — сказал сержант, — да вы его убьете! — И он склонился над своим командиром.

— Не сегодня…

Звонки стали громче; они раздражали.

— Никто не смеет обижать моих ребят! — Мазибуко расстегнул карман и нажал кнопку приема вызова. — Капитан Мазибуко.

Он услышал голос Янины Менц:

— Капитан, готовность номер один. В восемнадцать пятнадцать в Блумспрёйте вас будет ждать самолет «Фалкон-900» из двадцать первой эскадрильи. Как поняли?

— Вас понял, — ответил Мазибуко, не сводя глаз с двух десантников. Но те явно не горели желанием подраться. Они оцепенели от изумления.

— Восемнадцать пятнадцать, Блумспрёйт, — повторила Менц.

— Вас понял, — повторил Мазибуко.

Связь оборвалась. Он сложил телефон и сунул его в карман.

— Пошли, Джо! — скомандовал он. — У нас дела.

Они прошли мимо сержанта, который осматривал раненую овчарку; сержант даже не поднял головы.

— Отец… много раз говорил… если с ним что-нибудь случится, я должна разыскать вас, потому что вы — единственный человек, которому он доверяет.

В ответ Тобела Мпайипели кивнул. Моника говорила нерешительно; он видел, что ей очень не по себе. Она прекрасно понимала, что без спросу вторглась в его жизнь и доставляет им всем беспокойство.

— А сейчас он сделал глупость. Я… мы…

Она с трудом подыскивала нужные слова. Тобела понимал, как нелегко сейчас его гостье, но прийти на помощь не спешил. Ему не хотелось, чтобы прошлое повлияло на его теперешнюю жизнь.

— Вы знаете, чем он занимался после девяносто второго года?

— Последний раз я виделся с вашим отцом в восемьдесят шестом году.

— Они… Ему пришлось… Тогда, после выборов, все очень запуталось. Властям снова потребовалась его помощь… Тогда проводилось объединение спецслужб… Само по себе сложное дело. С нашей стороны имелось две, нет, три ветви, а у режима апартеида — еще больше. Сотрудники прежде противоборствующих организаций не желали работать вместе. Скрытничали, лгали, подставляли друг друга. На программу интеграции выделили деньги, но деньги скоро закончились. И все равно, надо было навести порядок. Единственным способом достичь порядка было разбить всех на группы, которые занимались бы разными проектами. Отцу поручили свести воедино все компьютерные данные. Задача была почти непосильной, ведь ему предстоял огромный объем работы! Только на обработку материалов по «Инфоплану» из Претории требовалось несколько лет. Я уже не говорю о компаниях вроде «Денела», поставлявших оружие режиму апартеида. А ведь еще существовали базы данных полиции безопасности, секретной службы, военной разведки и отделений АНК в Лусаке и Лондоне. Четыреста-пятьсот гигабайт информации, куда входило все — от анкетных данных сотрудников до сведений о системах вооружений, списков информантов и двойных агентов. Отцу пришлось сводить все воедино, удаляя сведения, которые могли создать неприятности, и сохраняя информацию, которая могла пригодиться в будущем. Он разработал единую базу данных. Он… В то время я вела у него хозяйство, потому что мать болела. Он говорил, что работа очень его удручает…